Наверное, будь у них возможность, давно стали бы любовниками, но таковой не имелось. К Тезею могли привести самых красивых рабынь Кносса, но только не ту, которую ему хотелось бы. Он и не просил, чувствуя, что все впереди. Иногда бывает, что ожидание чуда приятней самого чуда.
А еще Тезею казалось, что он должен заслужить эту любовь и близость – победить Минотавра.
От рабынь Акама Тезей отказался, не желая растрачивать себя просто так. Но и от присланных красивых мальчиков тоже… Акам только усмехнулся. Он не поверил в то, что между Тезеем и Калликратом нет любовной связи. Если бы было так, разве стал бы молодой мужчина отказываться от ночных удовольствий в отсутствие какого-то переводчика?
Калликрата действительно не было в Кноссе, он уехал устраивать на юге свою семью, и Тезей был предоставлен сам себе. Он уже запомнил путь к своей комнате, его самого запомнили охранники, да и некоторые слова стали понятны.
Все дневное время отнимали тренировки на арене, занятия с мечом или беседы с Дедалом, тоскливо бывало только по вечерам. Оставаться с товарищами по танцам с быком Тезей не мог, им не полагалось засиживаться допоздна, приходилось коротать вечера в одиночестве. Несколько раз Акам присылал красивых девушек, Тезей принимал их, даже хорошо развлекался, но душа к этому не лежала. По утрам почему-то становилось стыдно смотреть в глаза Перибее, словно совершил что-то постыдное.
Даже в отсутствии царя Кносский дворец жил веселой жизнью – проводились бесконечные пиры, от которых Тезей отказывался, боясь не понять что-то сказанное или выпить слишком много вина, крепости и силы воздействия которого он пока не знал.
Но никакая музыка, никакой шум пиров не могли заглушить страшный рев, доносившийся откуда-то из-под дворца. Когда по вечерам или в ночи раздавались эти звуки, кровь стыла в венах и сердце сжималось. Бык… Минотавр… Критяне боялись одного только рева, а он должен с этим чудовищем сразиться!
Верховная жрица могла говорить что угодно по поводу самоуверенности, Тезей был убежден, что победит Минотавра и избавит от проклятого чудовища не только греков, но и сам Крит. Критяне тоже боятся своего Быка, это заметно, стоит завести о чудовище разговор, сразу замыкаются и находят поводы его не продолжать. Даже Дедал такой же. И его сын Икар тоже. Чего боятся? Бога, которого нельзя задобрить подношениями, нужно просто уничтожить. Перестали бы кормить его человечиной, небось быстро сдох сам!
Он праздно гулял по городу, стараясь увидеть как можно больше и запомнить тоже.
Вокруг чужой язык, хотя многие уже знакомы и приветственно машут руками:
– Хайре!
Но из-за того, что ухо не ловит среди шума толпы отдельных знакомых слов, как обычно бывает дома, кажется, будто оглох. Тем неожиданней голос, спросивший по-гречески:
– Ты Тезей? Я Андроник, ты меня, конечно, не помнишь, был совсем мал, когда нас увезли из Трезена. Я был в числе тех самых первых, которых забрали. Ты давно ушел из Трезена? – грек волновался, словно встретил кого-то близкого, кого не видел многие годы.
Так и было, пусть Тезей был слишком мал, чтобы помнить плач по первым забранным на Крит в качестве страшной дани, но он был из Трезена, а значит, почти родственник.
– Два года назад, мне только исполнилось шестнадцать.
Андроник обрадовался:
– Тогда ты должен знать! Астидамант… он из Трезена!
– Что Астидамант? – удивился Тезей.
– Он вернулся домой! Он сумел заработать золото и купил себе возможность вернуться.
Лицо Андроника постепенно теряло радостное выражение, видя, что Тезей не понимает, о чем и о ком идет речь, кузнец сник, как сорванная ветвь оливы на жарком солнце. Еще раз попытался объяснить:
– Астидамант был очень хорошим художником, он быстро сумел заработать золото и выкупить право возвращения домой. Он уплыл, когда критяне отправились за второй данью из четырнадцати человек. Разве Астидамант не вернулся?..
Тезей понял, что для Андроника будет самым страшным разочарованием узнать, что его друг не добрался до дома, а потому солгал:
– Знаешь, я ведь жил в царском дворце, может, просто не знаю о его возвращении.
Андроник сокрушенно кивнул:
– Не знаешь потому, что он не вернулся. Астидамант отправился бы сразу во дворец, чтобы предложить твоему деду свои умения, он мечтал расписать стены дворца в Трезене не хуже, чем это делал здесь, на Крите.
– Я не могу ничем тебя утешить. Возможно, его корабль попал в бурю и твой друг расписывает стены на другом острове? Хорошие художники везде нужны, – попытался пошутить Тезей.
Андроник кивнул:
– Да, нужны, даже во дворце Посейдона. Корабль не попал в шторм, он вернулся и привез новых трезенцев, а мне сказали, что Астидамант жалеет о своем возвращении, потому что нищ.
Он не стал ничего говорить больше, тревожно огляделся и, попрощавшись кивком головы, поспешил прочь. Но сделав несколько шагов, вдруг остановился и поинтересовался:
– А Ликий из Афин, он кузнец, тоже не вернулся? Он должен был приплыть на том корабле, который привез сюда вас.
– Нет, – покачал головой Тезей, у которого уже росло тревожное чувство опасности.
– Забудь о моих вопросах, забудь! Возможно, я перепутал и они вовсе не собирались возвращаться в нищий Трезен или в Афины!
Андроник почти бегом бросился по улице. Тезей смотрел ему вслед, отчетливо сознавая, что видит в последний раз.
Значит, были те, кто, выкупив себя, как Калликрат, не оставались на Крите или Тире, а отправлялись домой, чтобы научить и свою родину тому, чему сами научились за время рабства? Но что случилось с Астидамантом? Тезею не нужно объяснять, он хорошо понимал, что вокруг Крита слишком мало островов, вернее, их нет совсем, ближайший Тира, а человек со связанными руками долго на воде не продержится.
Означало ли это его собственную гибель после победы (в ней юноша не сомневался) над Минотавром? Почему все хмыкают, когда он твердит о бое с чудовищем? Минотавр слишком велик или он не просто человекобык, а нечто похуже? Что может быть хуже?
Бог Крита – Бык, значит, Минотавр его сын? Сын бога, которого родила земная женщина? Но он и сам такой, недаром дед все время твердил, что Тезей сын Посейдона.
Ну что ж, два сына двух богов померяются силами. Тезей в своих уверен. Наверное, Минотавр тоже.
Тезей как мог, убеждал сам себя, что Тирена не зря предсказала ему долгую жизнь и победу над многими обстоятельствами. Конечно, побед он уже одержал немало, но не считать же долгими восемнадцать лет? К тому же Тирена говорила о долгой предстоящей жизни, это обнадеживало куда сильней.
Царь Минос с семьей вернулся из дальнего плавания.
Люди везде любят глазеть на тех, у кого в руках власть, а уж на царские процессии особенно. Это действительно красиво – когда от самой царской гавани в Амнисе до Кносского дворца растягивается процессия, блещущая золотом и драгоценностями, благоухающая всеми возможными благовониями и сверкающая, как солнечные блики на воде.
