– Эй, курсант Никсон! – позвал Малыша сержант-инструктор. – Ко мне!
Майкл бегом исполнил команду, вытягиваясь перед сержантом для доклада.
– Тебя вызывает капитан Ваннах, – прервал его сержант, глядя на курсанта исподлобья. – Бросай все и галопом к нему. Кабинет восемь-восемь-один. Бегом, курсант!
Никсон сорвался с места и с ускорением выметнулся из тренировочного зала, ломая голову над тем, на кой черт он столь срочно понадобился штатному кадровому аналитику учебного потока. Особо уж ломать голову смысла не было – все равно не угадаешь, а через пару минут и без того выяснится. Малыш в мгновение ока домчался до названного сержантом-инструктором кабинета на восьмом административном этаже учебной базы и, постучав, решительно распахнул дверь.
– Сэр! Курсант Никсон по вашему приказанию прибыл, сэр! – рявкнул он, вспоминая времена учебки, когда курсанты драли глотки в постоянных: «Сэр! Так точно! Никак нет…».
– Проходите, Никсон, – кивнул на стул напротив его рабочего стола капитан, придвигая к себе открытую пухлую папку. – Присаживайтесь. В ногах правды нет.
– Сэр. Есть, сэр.
– Прекратите это, Никсон, – попросил Ваннах негромко. – Вы же ветеран. Так какого черта вы глумитесь над моими ушами. Оставьте эти крики для сержантов-инструкторов. Договорились?
– Вполне, – согласился Майкл, которому в голову неожиданно пришла мысль, что капитан Ваннах вовсе не тот, за кого себя выдает.
Ему вдруг вспомнились разговоры с майором Лукиным, гореть ему в геенне огненной. Тогда майор говорил: «Кто-то из великих сказал – никогда не будет в мире покоя, пока вы не выколотите патриотизм из человеческого рода. Мир много сложнее, чем видится через систему наведения с опознаванием «свой – чужой». Многие запутались в этих понятиях и живут по самим собой придуманным законам. Часто враг вовсе не тот, кого врагом мы по инерции считаем. Большая война давно закончилась, и многое изменилось с тех пор. Мне нужен кто-то, кто будет выполнять некоторые мои поручения, информировать меня о делах на базе и рейдах вашей группы, рассказывать о повседневной жизни вашего подразделение. Мне хотелось бы знать некоторые вещи, которые происходят в рейдах, которые знают твои коллеги, но не информируют о них командование. У каждого есть свой скелет в шкафу. И мне очень бы хотелось, знать побольше об этих скелетах. В свою очередь я смогу оказать поддержку в дальнейшем карьерном росте и продвижении по службе…». Майор Лукин так и не нашел поддержки ни у Никсона, ни у других бойцов их разведывательно-диверсионной группы. Он сам оказался крысой, для которой нет ни Родины, ни чести. К счастью он за это поплатился, к несчастью, произошло это слишком поздно, когда уже успели пострадать многие хорошие невинные люди.
А что если и этот капитан Ваннах тоже какой-нибудь особист или сотрудник отдела внутренних расследований, который ищет для себя осведомителя. Оттого и перешел на такой почти свойский стиль общения.
– У меня к тебе один очень серьезный, хоть и недолгий вопрос, – улыбнулся лейтенант, но в глазах его не отразилось никаких эмоций. – Ты уже осознаешь, куда попал и какой может быть твоя дальнейшая карьера?
– Вполне, – повторился Никсон, все больше убеждаясь, что сейчас начнется разговор на неприятную тему.
– Это славно, – кивнул капитан каким-то безразличным тоном. – Тогда сразу перейду к делу.
Он разложил перед собой в ряд несколько извлеченных из папки листков, быстро пробегая по ним взглядом:
– На правом плече цветная татуировка расположенная на боковой части дельтовидной области плеча изображающая герб Разведывательного батальона Первой дивизии Земного флота в виде черного леопарда, кинжала и тернового венка, – начал читать с одного из листов капитан Ваннах. – На левом плече татуировка синего цвета, занимающая всю дельтовидную область, большую часть задней и передней области плеча, часть лопаточной области, часть боковой области шеи, ключичной, подключичной и грудной областей. Рисунок выполнен в виде древнего обрядного орнамента…
Малыш изумленно вытаращился на офицера, чувствуя себя размечаемой для разделки тушей и совершенно не понимая, что происходит. Тем временем капитан Ваннах продолжал:
– Вытянутый шрам на передней части теменной области. Резаные шрамы на…
Ваннах без всяких эмоций зачитывал перечень всех мало-мальски заметных шрамов на теле Никсона, коих в удалении от медицинского регенератора накопилось за годы бурной юности и службы в разведывательно-диверсионном отряде немало. Майкл только все больше дивился наличию в его личном деле таких сведений. Ведь понадобилось кому-то составлять эту географическую карту присутствующих на его теле примет. Наконец, капитан дочитал список до конца и удовлетворенно откинулся в кресле.
– На вашем предыдущем месте службы все перечисленные мной метки являются совершенно несущественными или даже имиджевыми признаками принадлежности к некой общности. Однако в настоящий момент вы проходите курсы переподготовки для дальнейшей службы в рядах Бюро Разведки и Контрразведки Федерации Объединенных Наций. В связи с этим, я хотел бы выяснить у вас – что мы предпримем по данным фактам?
– Не понял вопроса? – опешил Никсон.
– Что тут непонятного? – пожал плечами офицер. – Самый эффективный способ решения этого вопроса – это прохождение краткосрочного курса коррекции в аппарате регенерации. Пара-тройка дней и ни одного из перечисленных признаков у вас не останется. Секретный агент, работающий под прикрытием, просто не имеет права носить столь заметные отметины на своем теле.
– Не останется? – эхом откликнулся Майкл.
Раньше он и думать не стал бы – просто пошел и очистил шкуру от татуировок и шрамов. Но сейчас… На его теле были шрамы полученные еще в Вандере. А тот самый «вытянутый шрам на передней части теменной области» оставила девятимиллиметровая пуля из ствола тяжелого «Магнум Голд Винг», когда майор Лукин выстрелил ему в голову. Татуировки значили для Малыша и того больше. И еще, теперь Никсон понял то выражение лица и глаз, которые вначале принял за игру особиста. Капитан Ваннах не был никаким особистом. Он был именно тем, кем официально являлся – штатным кадровым аналитиком учебного потока. Офицер выполнял рутинную неинтересную работу и в его глазах, скрываясь за улыбками, царила скука.
– Раз вы спрашиваете моего решения, значит, существует альтернативный вариант решения этого вопроса, – смекнул Никсон.
– Альтернативный вариант? – переспросил капитан, словно не расслышал сразу. – То вопишь словно ужаленный – «Сэр! Есть, сэр!». А теперь задумался об альтернативном варианте. Значит, это не просто баловство и недомыслие, и тебе дороги эти отметины? Память. Метки из прошлого. Я прав?
– Да, сэр, – согласился Малыш. – Это не баловство. И раз уж Сука-Судьба отметила какие-то мгновения моей жизни, я хотел бы оставить все так, как есть.
– Ну-ну. Оставить, чтобы на старости лет, сидя у камина вспоминать былое, глядя на шрамы, словно на оглавление в толстой книге, – усмехнулся капитан Ваннах. – Глупо, хотя и вполне понятно.
