– Вы так религиозны? – удивился Майкл.
– К религии это не имеет ровным счетом никакого отношения, – заверил Славомир. – Вон Ильнур. Он, между прочем, мусульманин из ортодоксальной семьи, родословная которой идет с востока России и началась задолго до Всемирной Войны. Но он никаких истерик не устраивает. У нас нет никаких проблем с вероисповеданием. С самого дня основания Государства Алатырь среди людей его населяющих такое множество различных концессий, что на религиозные предпочтения не принято обращать внимание. Но если человек взялся за оружие и убил подданного Государства Алатырь, то его не спасет ни Господь, ни Аллах, ни Будда, ни кто бы то ни было еще. С ними, несомненно, что-то не так. Они настоящие террористы, но вот последний период их существования словно подушкой скрыт и от нашей техники и от нашего понимания. Я опасаюсь, что какая-то более серьезная и опасная организация просто использует этих недалеких и больных на голову людей в своих целях. И пока отдача идет в сторону мусульман, сами организаторы могут быть откуда угодно. Но, с этим мы позже разберемся, а сейчас нужно просто раздавить их гнездо, о котором мы узнали.
– Они кого-то убили? – спросил Малыш, до сих пор совершенно не видящий по скудной информации никакой взаимосвязи между странными истеричными пленниками и грядущим заданием.
– Они убили многих. Раньше, – подтвердил капитан. – Но, их друзья планируют убить еще больше. Хотя… Там, несомненно, не все так просто, как кажется сначала. Но, разбираться сейчас со всем этим дерьмом у нас ни сил, ни ресурсов не достает. И иногда бывает выгоднее отказаться от распутывания, а просто ликвидировать весь непонятный узел. Потому ты и отправишься на Землю.
– Что означает закрыть дела? – не успокаивался Никсон.
– Закрыть дела? – переспросил Зенин, не сразу поняв вопрос. – Ты про мое распоряжение Пележу? Ничего это не означает. Он отрабатывает этих уродов, и вся информация скапливается в файлах, названных делами. Поэтому, приняв решение об исчерпывающей разработке объекта, мы закрываем все файлы, блокируем их от изменений, сохраняем в базе данных дубликаты, а файлы передаем аналитикам. Те, на основании этих данных создадут модель действий для служб или конкретных групп. Вот и все.
– Понятно. А что с ними?
– Ты имеешь в виду этих бандитов? – оскалился в улыбке Славомир. – Тут еще проще. Их осудят по действующим законам Государства Алатырь. Могу сразу предсказать приговор. Тут, к бабке не ходи, будет высшая мера.
– У вас осталась смертная казнь? – спросил Майкл, вспомнив, что раньше уже слышал, что Государство Алатырь осталось единственным государством, которое не ратифицировало международное соглашение о замещении смертной казни альтернативными наказаниями.
– В Государстве Алатырь смертная казнь применяется давно. Правильнее сказать – всегда, – поведал капитан с некоторой гордостью в голосе. – Это наследие, доставшееся нам от самих основателей государства, создавших исходную законодательную базу. И мы гордимся нашими законами. Тем более что с момента изобретения и внедрения в судебную систему созданных для армии технологий отчетного сканирования, смертная казнь стала применяться намного чаще и оправданнее чем раньше. Впрочем, и помимо казни, у нас предостаточно других суровых наказаний. К примеру, широко распространены ампутации конечностей за воровство, изнасилование и приличный ряд иных прегрешений.
– Представляю, что ампутируют за изнасилование, – усмехнулся Майкл, подумав, что все то, что он уже слышал о государственном устроении Государства Алатырь, вовсе не кажется смешным, особенно, если ты сам вдруг оказался в пределах этого государства и его законодательной базы.
– Ну, смейся, не смейся, а кастрация, вкупе с психотропной обработкой и обязательными работами в изоляции от свободного мира, является весьма действенным средством против рецидивных изнасилований.
Славомир толкнул очередную дверь и посторонился, пропуская Майкла вперед:
– Все, мы пришли. Я готов отвечать на твои вопросы и далее. Но, сдается мне, сейчас тебе станет не до них. Прошу.
Зал, в котором они оказались, больше всего напоминал зал с аппаратом отчетного сканирования. Только громоздящийся на большей части зала аппарат был намного больше по размерам и торчащим во все стороны трубам, проводам, блокам охлаждения и другими жуткими на вид компонентам.
– Не бойся, – приободрил капитан, заметив, как напрягся его спутник при виде всей этой техники, словно скатанной великаном в единый ком. – Хуже, чем на глубинном сканировании уже не будет. Здесь ты не потеряешь, а напротив, приобретешь.
Малыш шагнул вперед, к подхватившим его под руки людям в коричневых комбинезонах. Эти сопровождающие помогли Никсону забраться на странное ложе, которое, словно гигантское членистоногое, мгновенно обхватило тело Майкла сотнями стальных длинных конечностей, изгибаясь для более плотного и тесного контакта. Из чрева членистоногого выползло нечто похожее на огромную медузу, прикрепленную куполом к толстому кабелю. Белесые ножки оплели голову Никсона, потянули, будто бы всасывая в мутный полупрозрачный купол. Майкл несколько раз дернулся, чувствуя, как «медуза» буквально заглатывает его голову, но, поняв тщетность попыток побороть хватку стальных конечностей, затих. Несмотря на то, что похожее на застывший силикон тело полностью обволокло собой голову Малыша до самой шеи или даже груди, проблем с дыханием не возникало. Словно сотни искорок застрекотали вокруг, впиваясь тонкими иглами в кожу. Неожиданно возникло ощущение стремительно ускоряющегося падения. В глазах замелькал калейдоскоп ярких пятен. А потом опять пришла боль…
* * *
– Я приношу свои извинения за несколько неприятные ощущения, – произнес Славомир, когда они шли обратно к дожидающемуся у выхода из здания автограву. – Это необходимые издержки процедуры.
– Что сейчас со мной делали? – задал прямой вопрос Никсон, прислушиваясь к своим ощущениям.
Ему казалось, что процедура длиться вечность или, как минимум, несколько дней. Бесконечное число раз он приходил в сознание, осознавал себя все так же лежащим в путах странного аппарата, ощущал то тепло, то боль, то иные, подчас трудно передаваемые эмоции, а потом вновь впадал в беспамятство. Когда все закончилось, он с трудом сумел подняться с разжавшего свои объятия ложа. Нет, физически он ощущал себя все таким же сильным и полным здоровья, как перед началом процедуры. Но вот его голова… Странное ощущение одновременной легкости и ощущения близкого к перегрузке от остроты восприятия окружающего мира. Трудно было сказать, нравится ему новое ощущение или раздражает. Но оно явственно говорило о том, что какие-то изменения произошли, а это само по себе является исчерпывающим поводом для тревоги.
– Эти процедуры так же, как и физические тренировки, входят в стандартную программу подготовки специалистов элитных силовых армейских подразделений, – пояснил капитан Зенин. – Курс называется «Медведь». Ничего опасного, но после завершения курса вы, как боец, окажитесь, по меньшей мере, на одну ступеньку выше того, что представляете из себя сейчас. Именно сегодня вам проводили своего рода тренировку всех нервных цепей между мозгом и рецепторами ваших чувств. Объяснять подробно нет смысла. Я и сам не в курсе всех технологических тонкостей. Но, говоря простым языком, ваш организм учили лучше воспринимать окружающий мир. В определенной степени, после курса этих процедур, вы станете немного лучше слышать, видеть, обонять, осязать… Ну и так далее. В этом же центре вам проведут еще и курс ускоренной информационной инсталляции. Но, это, полагаю, для вас уже не новость. Такие курсы, в отличие от тренинга органов чувств, проводят повсеместно.
