Интуиция подсказала Фейт, что это не пустой треп.
— Он им обзавелся? — стараясь говорить как можно серьезнее, спросила она.
Гейб перевел взгляд обратно на записки.
— Гейб?
— Он об этом подумывал.
— Где он мог купить пистолет? — спросила она, хотя ответ был более чем очевиден.
Тех находился в центре большого города. Отойдя на десять кварталов в любом направлении, можно было найти метамфетамин, кокаин, проституток и огнестрельное оружие в любом сочетании и количестве на любом углу.
— Гейб? — повторила она. — Где Адам мог купить пистолет?
Он продолжал молчать.
— Не валяй дурака! — предостерегла она. — Это не шутки.
— Это были просто разговоры, — продолжал настаивать он, не глядя ей в глаза.
Фейт уже не пыталась скрыть раздражение. Она кивнула на записки.
— Вы сообщили об этом охране городка?
У него задрожал подбородок, на глаза снова навернулись слезы.
— Мы должны были это сделать, верно? Вы это хотите сказать? Это я виноват, потому что Адам хотел им рассказать, а я его остановил. Я сказал, что у него будут проблемы из-за Эммы.
Он обхватил голову руками, и его плечи затряслись. Фейт увидела, какой он худой, как под тонкой футболкой выступают ребра. Наблюдая за ним, слушая его плач, она осознала, что совершенно неправильно поняла Гейба Коэна. Он не играл. Он был искренне расстроен, а она была так сосредоточена на расследовании, что этого не заметила.
Его голос сорвался:
— Это я во всем виноват! И я знаю, что вы тоже так думаете!
Фейт сидела рядом с ним и не знала, как быть. Правда заключалась в том, что она действительно на него злилась. Но она злилась и на себя тоже. Если бы она лучше знала свою работу, то заметила бы все это еще накануне. Время было потеряно из-за нее. Скорее всего, эти записки лежали в кармане Гейба, когда он бросил ей вызов меньше двадцати четырех часов назад. Не было смысла обвинять этого мальчика в своих собственных промахах. Это ни на дюйм не приближало их к спасению Эммы Кампано, а в настоящий момент это было единственным, что имело значение.
Она присела, пытаясь сообразить, что с этим делать. Ее беспокоило состояние юноши. Она пыталась понять, кто перед ней — обычный подросток, пытающийся справиться с эмоциями, или манипулятор, стремящийся привлечь ее внимание.
— Гейб, — начала она, — я хочу, чтобы ты был честен со мной.
— Я честен с вами.
Фейт помолчала, пытаясь правильно сформулировать следующий вопрос.
— Признайся, Гейб, что еще ты мне не сказал?
Он поднял на нее глаза. В них светилась такая грусть, что ей стоило больших трудов не отвести взгляд.
— Я ничего не могу сделать так, как надо, — пробормотал он.
За последние пару дней его жизнь перевернулась, но Фейт понимала, что он говорит не только об этом.
— Я уверена, что это не так, — ответила она.
— Адам был моим единственным другом, а теперь он умер. Наверное, из-за меня.
— А вот это точно неправда.
Он отвел глаза и уставился на голый матрас кровати напротив.
— Я здесь чужой. Здесь все умнее меня. Все уже выбирают землячества и где-нибудь тусуются. Даже Томми.
Фейт была не настолько глупа, чтобы предложить ему в качестве лучшего нового друга Джереми. Вместо этого она сказала:
— В новом колледже всегда трудно. Со временем все утрясется.
— Если честно, я так не думаю, — ответил он с такой уверенностью в голосе, что у нее в голове включился сигнал тревоги. Она так сосредоточилась на информации, которую скрыл от нее Гейб, что совершенно упустила из виду тот факт, что он всего лишь подросток, очутившийся в очень тяжелой ситуации.
— Гейб, — снова начала Фейт, — что с тобой происходит?
— Мне просто нужен отдых.
Она поняла, что он говорит не о сне. Он позвонил ей не для того, чтобы помочь Адаму. Он сам нуждался в помощи, а она обращалась с ним, как с подозреваемым на допросе.
— Что ты задумал? — уже гораздо мягче спросила она.
— Я не знаю, — ответил он, по-прежнему не глядя ей в глаза. — Иногда я думаю, что мир стал бы немного лучше, если бы я просто… ушел. Вы меня понимаете?
— Ты уже когда-нибудь пытался уйти? — Она покосилась на его запястья. Там были царапины, которых она раньше не заметила. Тонкие красные полосы, где кожа была надрезана, но не насквозь. — Может, ты пытался причинить себе боль?
— Я просто хочу уехать отсюда. Я хочу поехать…
— Домой? — попыталась угадать она.
Он покачал головой.
— Меня там никто не ждет. Мама умерла от рака шесть лет назад. А мы с отцом…
Гейб снова покачал головой.
— Я хочу помочь тебе, Гейб, — сказала Фейт, — но ты должен быть со мной честен.
Он выдергивал нитки из дырки на джинсах. Она обратила внимание на его обгрызенные ногти. Изорванные кутикулы кровоточили.
— Адам купил пистолет?
Он пожал плечами, продолжая теребить джинсы, и она по-прежнему не знала, верить ему или нет.
— Если хочешь, я позвоню твоему отцу, — предложила она.
Он уставился на нее.
— Нет! Не делайте этого. Пожалуйста.
— Я не могу просто оставить тебя одного, Гейб.
Его глаза снова наполнились слезами, а губы задрожали. На его лице было написано такое отчаяние, что Фейт казалось, будто он сунул руку в ее грудную клетку и стиснул ее сердце в кулаке. Она проклинала себя за то, что позволила ситуации зайти так далеко.
— Я не оставлю тебя одного, — повторила она.
— Со мной все будет нормально.
Фейт понимала, что очутилась в весьма затруднительном положении. Гейб совершенно определенно был проблемным юношей, но в настоящий момент не он был ее главной проблемой. Ей необходимо было как можно скорее отвезти эти угрожающие записки в лабораторию, чтобы попробовать снять с них отпечатки пальцев. Где-то в Ирландии находился аспирант, продавший Адаму свою машину. Машину, которую, по всей вероятности, использовали для того, чтобы увезти Эмму Кампано из копировального центра. Нельзя было забывать и о родителях, которым сегодня вечером предстояло опознать своих мертвых детей. А на другом конце Атланты отец с матерью до сих пор не знали, жива их дочь или нет.
Фейт вытащила из кармана мобильный и просмотрела последние звонки.
— Вы меня арестуете? — спросил Гейб.
— Нет. — Фейт нажала на кнопку вызова. — Я позабочусь о том, чтобы тебе помогли, а мне необходимо работать.
Она не стала добавлять, что, прежде чем покинуть общежитие, намерена перерыть все вещи в его комнате, включая компьютер, которым он разрешал пользоваться Адаму.
