С трудом дождавшись темноты, я выскользнула на улицу,
свернула за угол и нырнула в кусты. Лежала в траве и ждала, что будет дальше.
Ничего не происходило. То ли за домом никто не следил, то ли меня не заметили,
то ли и следили, и заметили, но были умнее меня и не спешили метаться вокруг.
Пусть, мол, полежит маленько в кустах, отдохнет и порадуется. Я полежала,
поразмышляла и, не придумав ничего путного, выбралась на тротуар и бросилась
бегом в сторону троллейбусной остановки. Денег у меня осталось — кот наплакал.
«Сроду не видела плачущего кота», — вдруг подумала я и вздохнула, а потом
остановила машину: экономить сейчас было глупо.
Дом, где жил фотограф, возник как-то неожиданно: я все еще
понятия не имела, с чего начну разговор. С другой стороны, во мне бушевала
такая ярость, что на дипломатические выкрутасы было уже наплевать. «Он мне все
выложит», — зло решила я и нащупала пистолет. В желании побыстрее вытрясти
из Димки душу я даже не подумала, что возле его дома меня могут поджидать
недруги. Но недруги отсутствовали. Может быть, они не предполагали, что мне
известно место его жительства, или считали меня неспособной на столь
опрометчивый шаг. А может, им просто надоело сидеть и ждать меня здесь, в
общем, засады не было. Я позвонила в первую квартиру, испытывая чувство крайней
неловкости: уже довольно поздно, а беспокоить людей в такое время неприлично
(кое-какие убеждения во мне еще остались от прежней жизни), я даже покраснела,
увидев перед собой рассерженного мужчину, надо полагать, я оторвала его от
телевизора. Моя улыбка была пропорциональна чувству неловкости, с некоторой
робостью я сказала:
— Извините, пожалуйста. Вы не могли бы мне помочь? В
какой квартире живут Рубины?
— Прямо надо мной, — ответил мужчина. Я
поблагодарила и стала подниматься по лестнице, а он сделал шаг из квартиры и
проводил меня взглядом. Любопытно, это я его так заинтересовала или чем-то
интересует Дима?
Я оказалась против двери квартиры номер четыре. Глубоко
вздохнула и нажала кнопку звонка. Очень настойчиво. Дверь открылась, а я
растерялась: передо мной стояла женщина, пожилая, усталая и почему-то
испуганная.
— Здравствуйте, — пролепетала я. Разглядев меня,
она вроде бы успокоилась, но ответила с некоторой настороженностью:
— Здравствуйте.
— Дима дома? — задала я вопрос и робко улыбнулась.
— Нет.
— А когда он придет?
— Не знаю. — Женщина попыталась закрыть дверь, но
я уже протиснулась в нее. Женщина, как видно, тоже имела кое-какие
представления о приличиях и знала, что хлопнуть кого-то по носу дверью
воспитанному человеку неловко, даже если этот кто-то — нахал вроде меня. В
общем, моя наглость в сочетании с ее нерешительностью свое дело сделали: теперь
мы стояли в прихожей и смотрели друг на друга с недоумением.
— Он мне очень нужен, — сказала я и добавила:
— Пожалуйста.
— Так ведь нет его, — развела руками женщина.
— А когда он придет? Можно я подожду? Я могу ждать на
лестнице… — Я выжала из себя слезу, одновременно давая понять, что по
собственной воле с места не сдвинусь.
— Не знаю, когда придет. Не сказал.
— Как же так? — удивилась я. — Он ночует
дома?
— Нет, — ответила она и вроде бы испугалась.
— Как нет? — Я вытаращила глаза. — А где
же? — И тут же спросила с дрожью в голосе:
— У него есть женщина, да?
— О господи… — вздохнула женщина, запахнув халат, точно
вдруг оказалась на колючем ветру. — Да вы-то кто?
— Я? — С удовлетворением отметив, что слезы уже
льются по моим щекам весенним ливнем, я отвела взгляд и сказала кротко:
— Я — Маша. Он вам не рассказывал?
— Маша? Нет… — Женщина совсем растерялась, оглядела
меня с головы до пят и, точно опомнившись, предложила:
— Да вы проходите в кухню.
Я прошла, села на табурет и сразу же начала жаловаться на
жизнь:
— Он должен был прийти в понедельник, мы
договаривались, я ждала его, ждала… а он даже не позвонил. Это так на него не
похоже. Я испугалась: не случилось ли чего… Он здоров? У него все нормально? Вы
ведь его мама, да?
— Да, — кивнула она и вдруг протянула мне руку:
— Полина Сергеевна.
— Очень приятно, — ответила я. И мы устроились за
столом друг против друга. Женщина как-то странно посмотрела за свою спину,
точно ожидала, что там кто-то прячется, потом заговорила, понизив голос:
— У него неприятности.
— Какие? — ахнула я.
— Не знаю. Он ничего не говорил. Но я-то вижу.
Нервничает и вроде бы чего-то боится. Я уж все передумала. Может, у кого деньги
взял? Вы ничего не знаете?
— На что он мог взять деньги? — нахмурила я
лоб. — Ведь если неприятности, значит, деньги-то должны быть немалые. А он
ничего такого не покупал.
— Как же не покупал, а машину?
— Он машину купил? Когда?
— В ту субботу. Откуда деньги? Я спросила — он только
отмахнулся.
— Ясно. Дима мне что-то о сюрпризе говорил, обещал
сюрприз в понедельник. Вот, значит, что он имел в виду. Кто ж мог дать ему
такие деньги?
— Не знаю, — Полина Сергеевна тяжело
вздохнула. — Только он с воскресенья точно ошпаренный и машину к дружку в
гараж запрятал, а сам сбежал.
— Куда? — испугалась я уже по-настоящему.
— Кто его знает… Сказал, не беспокойся. А как матери не
беспокоиться?
— Полина Сергеевна, — взмолилась я, — может,
он сказал, куда едет или телефон оставил? Вы поймите, мне очень надо с ним
поговорить. Срочно. Решить, то есть…
Она машинально посмотрела на мой живот и неуверенно
произнесла:
— Телефон оставил. Но сказал, зря не звони. Только если
что-то серьезное.
— Это очень серьезно, очень, — заверила я.
— Ну, ладно… — Она нехотя поднялась и, немного
покопавшись в деревянной шкатулке, стоявшей на холодильнике, протянула мне
листок бумаги. Телефон в Диминой квартире отсутствовал, и это было очень
кстати. Время позднее, на улице темно, и женщина вряд ли побежит предупреждать
сына о моем визите. Я поблагодарила и направилась к выходу, а она осталась
терзаться сомнениями. Звонить Димке я, естественно, не собиралась, не
надеялась, что он захочет со мной общаться. Еще сбежит из своего убежища.
