Выстрел был как раскат грома. Я зажмурилась, шагнула влево,
открыла дверь и сделала два шага к лестнице вниз, на ходу бросив пистолет рядом
с трупом. Торопливо вышла из подъезда и услышала:
— Сюда, — голос шел из кустов.
Гаврош сидел в траве и сторожил мою обувь. Сунув ноги в
кроссовки и сняв перчатки, я взяла его за руку и, выбравшись на тротуар,
спокойно пошла по улице в направлении перекрестка. Вечерняя прогулка женщины с
ребенком. Трогательно до слез. Щеки стали мокрыми, и я вытерла их рукавом. А
впереди нас несся разбойничий свист.
Через двадцать минут все собрались в парке. Денис посмотрел
на меня с едва сдерживаемым страхом, а я в ответ улыбнулась.
— Что дальше? — по-деловому спросил Котя. Я
изложила свой план. Они слушали внимательно, а я отказывалась верить в
реальность происходящего.
— Сбор завтра в семь утра, — подытожил разговор
Котя, и мальчишки исчезли в темноте.
Мы с Денисом направились пешком к автостоянке, где несколько
дней стояла наша машина. Денис был задумчив.
— Саш, а почему не сделать, как сегодня, не войти в
квартиру…
— Второй этаж.
— Там дерево рядом, вполне можно…
— Денька, — вздохнула я, — мы о чем с тобой
говорим?
— Что? — не понял он.
— Ничего. Второй раз мне не повезет. Узнав о смерти
дружка, Татарин будет осторожным. И близко к себе не подпустит.
— А как же тогда… — растерялся Денис.
— Стрелять надо с приличного расстояния и наверняка…
— А ты попадешь?
— Из пистолета — нет. Нужна винтовка.
— Саша, — испугался он, — где же мы
винтовку-то возьмем?
— Возьмем, — заверила я.
Через час мы подъехали к симпатичному особняку на одной из
тихих улочек старого города. Дом тонул в темноте небольшого парка, именно
парка, а не сада, потому что росли здесь березы и ели, и хоть было их немного,
но возникала иллюзия большого пространства, уединения, что очень ценил хозяин
особнячка. Сам он давно отсутствовал, но за домом приглядывали соседи напротив,
так что следовало соблюдать осторожность.
Я подъехала к дому со стороны переулка и укрыла машину за
новеньким срубом. Кто-то из соседей затеял строительство, судя по всему,
ставили баню.
— Чей это дом? — зашептал Денис.
— Одного моего друга. Хорошего человека. Вообще-то он
друг моего отца, но мы с ним очень близки. Месяц назад он уехал к моим
родителям и вернется в конце октября. — Я сидела, опершись на руль, и
тянула время: то, что я сейчас собиралась сделать, мне очень не
нравилось. — Сиди в машине, — сказала я.
— Нет, — испугался Денис, и я согласно кивнула. Мы
вошли в парк через заднюю калитку.
— Не бойся, — предупредила я, — здесь
собака. — И тихонько свистнула, а потом и позвала:
— Казбек…
Огромная кавказская овчарка почти бесшумно вынырнула из
темноты, я протянула руку и погладила пса.
— Идем, — позвала, — идем домой.
Ключ от дома был спрятан в тайнике, у крыльца. Валентин
Петрович был человеком щедрой души и хотел, чтобы друзья знали: его дом — их
дом. «Только не сегодня, — с горечью подумала я, — только не так…» Я
открыла дверь, и мы вошли с черного хода, через кухню.
— Свет включать нельзя, — предупредила я
Дениса. — Соседи заметят.
Мне свет был не нужен, в доме я ориентировалась прекрасно.
Одной из причин моего водворения в этом городе было то, что здесь жил старый
друг отца. «С друзьями так не поступают», — подумала я и, кажется, даже
покраснела. Мы поднялись на второй этаж. В хозяйской спальне стоял шкаф
красного дерева, запертый на ключ. А ключ висел на гвоздике возле бара. Я
открыла шкаф и вытащила винтовку. Подержала в руке, силясь унять слезы. Ее
Валентину Петровичу подарил на пятидесятилетие мой отец, не помышляя о том, что
придет день, и дочь извлечет ее из шкафа для того, чтобы убить человека. «Не
совсем я спятила, если думаю об этом», — вновь озадачилась я, но легче от
такой мысли не стало. Из другого шкафа я достала тонкое одеяло, завернула в
него винтовку и попросила Дениса:
— В соседней комнате на полу коврик, маленький, принеси
его.
Денис кивнул и исчез за дверью, а вернулся с ковром. Закатав
в него винтовку, мы спустились вниз. В кладовке, посветив себе фонариком, я
отыскала моток веревки и тщательно перевязала сверток. При первом взгляде
нормальному человеку вряд ли придет в голову, что внутри спрятано оружие. На
дальней полке я нашла коробку с патронами. Для Татарина хватило бы и одного, но
я взяла горсть, потом немного тряхнула коробку, чтобы пропажа не бросалась в
глаза, и поставила на место. Я не спешила и особенного беспокойства не
проявляла. Если соседи, что-то заметив, решат проверить, в чем дело, они
позвонят по телефону. Мое присутствие удивления здесь не вызовет, но и
афишировать свой визит я не хотела, поэтому покидала дом с заметным
облегчением.
— Ну вот, — сказала я Денису уже в машине. —
Сегодня ночуем по-спартански. Отъедем в соседний переулок — и спать.
Утром я проснулась очень рано, когда солнце только-только
поднималось над горизонтом. Переулок надо было спешно покидать, машина, с
ночующими в ней женщиной и ребенком, непременно вызовет подозрение, но и
раскатывать по городу в такую рань тоже небезопасно: нас вполне мог остановить
какой-нибудь тоскующий инспектор ГАИ. Поэтому я спустилась к реке, где
начинались кооперативные сады, и приткнула машину в кустах, ближе к воде. Денис
так и не проснулся. Спал, свернувшись на сиденье калачиком под моей курткой.
Я вышла, устроилась на травке и закурила. В такое время
хорошо мечтать. Мне же мечтать было не о чем. Вернуть свою жизнь к исходной
точке не получится, а впереди не ждало ничего, способного хоть как-то настроить
душу на оптимистический лад. Поэтому я просто сидела, смотрела вдаль и ни о чем
не думала.
— Саш, — позвал Денис, подходя ко мне, — ты
чего такая?
Я прищурила один глаз, глядя на него снизу вверх, и
улыбнулась.
— Хорошо здесь, правда?
— Да, — неуверенно сказал он. — Красиво. Ты
чего рано встала? Не спится?
— Неудобно в машине, спина затекла, оттого и
проснулась. Вот на реку смотрю. Он сел рядом и сказал:
— А ты большие картины рисовать умеешь?
— Большие? Не пробовала. — Я притянула его за
плечо и добавила:
