— Порядок, — сказал он деловито, — мы его
нашли. Подходит под описание, и пацаны с его улицы сказали: он вечно с
Татарином болтается, дружки. Живет на Подбельского, дом восемнадцать, квартира
три.
— Один живет?
— Один. Квартиру купил год назад, до этого жил в другом
районе. Когда пойдешь?
— Сегодня, — ответила я. — Времени у нас
мало.
— Хорошо. Четверых ребят за глаза хватит, — заявил
Котя.
— За глаза, — согласилась я. — Мы идем на
разведку.
Вечером, отделавшись от посуды и получив положенную
тридцатку, я направилась в парк. Пятеро мальчишек, среди них и Денис, похожий
на подсолнух, ждали меня в кустах на скамейке.
— Все свои, — предупредил Котя. — Можешь
говорить.
Я закурила, пытаясь унять волнение, и сказала:
— В подъезде с ним встречаться опасно, значит, надо
войти в квартиру.
Мальчишки переглянулись. Младшему было лет восемь, не
больше, был он так худ и бледен, что, глядя на него, хотелось плакать. Именно
он и заявил:
— Без проблем. Первый этаж, форточка маленькая, но я
пролезу. Кухонное окно сбоку, за кустами его не разглядишь. Влезу и тебе дверь
изнутри открою. Годится?
— Годится, — кивнула я. — Остальные во дворе,
смотрите в оба, появится этот тип, свистните под окном два раза. Всем все ясно?
Мальчишки кивнули и поднялись. Ватагой они пошли вперед, а я
чуть сзади, чтобы не привлекать внимание.
— Я только иду взглянуть, что к чему, — утешила я
себя. — Это вроде игры, все понарошку.
«Как бы не так, — съязвил внутренний голос. —
Ты-то отлично знаешь, зачем идешь».
— Мамочка моя, я спятила…
Мальчишки нырнули во двор и словно растворились в воздухе, я
повертела головой и обнаружила рядом худосочного сорванца. Звали его Сережка, и
от роду ему было восемь лет.
— Тебя мать не хватятся? — зачем-то спросила я.
— Не-а, — он весело отмахнулся. — Не до меня
ей. — Мальчишка выразительно щелкнул пальцем себя по горлу и
хохотнул. — Идем. Хозяин отчалил в восемь и до сих пор не вернулся,
проверено: за это время к квартире никто не подходил.
В кустах было уже темно.
— Вот что, Гаврош, — шепнула я, — снимай
обувь и надень резиновые перчатки.
Я подсадила мальчишку, и он ужом внедрился в узкую форточку,
вызвав у меня легкое недоумение, я сомневалась, что в такое отверстие пролезет
кот. Сунув разбитые кроссовки под мышку, я кинулась в подъезд. К двери мы
подошли с двух сторон одновременно. Тихо щелкнул замок, и дверь открылась. Я
извлекла ноги из кроссовок и проскользнула в квартиру, отдав обувь мальчишке,
он шмыгнул мимо меня в абсолютном молчании, а я осторожно закрыла дверь.
Резиновые перчатки я натянула еще на улице. Безусловное сумасшествие странным
образом сочеталось во мне с разумной осторожностью. Например, стояла я сейчас в
одних носках, решив, что отпечаток моей обуви тридцать пятого размера наведет
милицию на интересные мысли. Я прошла по квартире, не усмотрев в ней ничего
особенно интересного, за исключением одной вещи: в кухне на холодильнике, ничем
не прикрытые, лежали фотографии: моя и Дениса. Я усмехнулась и
продекламировала:
— Ищешь-ищешь и найдешь, здравствуй, мальчик, как
живешь?
Потом вернулась в прихожую. Она была узкой и довольно тесной
из-за стоявшего вдоль стены шкафа. Между ним и входной дверью оставалось
небольшое пространство, в котором я могла устроиться почти с комфортом. Но
напрягаться раньше времени не стоило: Левицкий Сергей Юрьевич, которого я
ожидала, мог вернуться ночью или под утро, так что я устроилась в кухне на
табуретке и немного поразмышляла о своей жизни. Попыталась припомнить, не было
ли в моем роду сумасшедших. Выяснилось, что родственные связи прослеживаются на
весьма ограниченное число поколений и достоверно определить, были психи или
нет, возможным не представляется. И тут под окном дважды свистнули. Нет, до
конца сумасшедшей я все-таки не была, потому что вскочила и вроде бы собралась
бежать. Сердце забилось так, что мои многострадальные ребра, казалось, должны
треснуть и разлететься осколками. Я мгновенно покрылась гусиной кожей и
отчетливо клацнула зубами. «Вообще-то я очень храбрый, — сказал
Труляля. — Только сегодня у меня голова болит». Я заставила себя сделать
шаг в сторону прихожей, и оцепенение прошло. На ходу проверив пистолет, я
заняла позицию между шкафом и дверью.
Щелкнул замок, Сергей Юрьевич вошел в квартиру, захлопнул
дверь, включил свет и даже успел сбросить один ботинок, когда в затылок ему
уперлось дуло пистолета и я сказала:
— Встань к стене, руки наверх перед собой.
— Привет, шлюха, — хмыкнул он, но встал, как я
велела. — Ну, поставила меня раскорякой и что дальше? В затылок
выстрелишь?
— Выстрелю, — утешила я его.
— Слабо. С перепугу ты пальнуть можешь, а вот так… — Он
засмеялся. — А вот так — слабо. Книжки читать любишь? Знаешь, наверное: в
затылок стрелять неблагородно.
Парень тянул время, а я в узкой прихожей была беспомощна:
если расслаблюсь хоть на мгновение, у меня не останется никаких шансов. Он это
знал, и я это знала.
— Только дурака не валяй, — посоветовала я. —
Потому что я выстрелю.
— Врешь, как падла, — ответил он. — Слабо.
Катись отсюда. И побыстрее. А когда мы встретимся…
— Заткнись, — перебила я, — и отвечай на
вопрос. Не ответишь, на счет «три» выстрелю. Кто был в сауне с Татарином? Ты
его дружок, должен знать.
— Ах, вот оно что, — засмеялся он, чуть-чуть
сдвинув по стене руки. — Тоскуешь по подружкам? Очень трогательно, очень.
Ты случайно не лесбиянка? Среди шлюх такое случается.
— Я тебе задала вопрос, придурок. — И начала
считать:
— Раз, два…
— Я там был, — радостно сообщил он. — Я и
Татарин. Классно повеселились. Ну что, шлюха, выстрелишь?
Он повел головой с намерением повернуться ко мне, надеялся
выбить пистолет, а может, мне это только показалось, или того хуже — я просто
нашла повод нажать на курок? Потом я много думала об этом, что же тогда
произошло в прихожей? Наверное, истина, как всегда, где-то посередине: он
приготовился к нападению, я испугалась, и повод нашелся… В общем, я выстрелила.
