Я отправилась в сторону подворотни. Оглянулась: девчушка
продолжала стоять возле киоска, глядя мне вслед. Не успела я дойти до конца
забора, огораживающего территорию старого рынка, как меня догнал Денис.
— Что скажешь, Чингачгук? — усмехнулась я.
— Ничего подозрительного вроде не было.
— Давай зайдем в какой-нибудь подъезд и посмотрим, что
нам тут прислали.
Главное, конечно, деньги. Их было около восьми сотен. Такое
богатство меня порадовало и слегка удивило: кошелек подружки был тощ, как
медведь в апреле. Причина неожиданного расточительства стала мне ясна из
письма. Лариска сообщала, что деньги дали друзья, кто сколько смог.
Общественность в недоумении, меня ищет милиция, ищет какой-то тип из
прокуратуры, еще какие-то типы и мой работодатель в придачу. Я горестно
вздохнула, но сейчас все, в том числе и работодатель, волновали меня много
меньше, чем мысль о том, где я буду спать этой ночью. Очень хотелось, чтобы
была постель, с настоящим матрасом, подушкой и одеялом. Письмо я сунула в
карман и полезла в сумку. Надо отдать должное Ларисе: она проявила заботу и
понимание, все самое необходимое здесь лежало. Я мысленно поблагодарила ее и
задумалась. Денис вертелся рядом.
— Денег прислали? — спросил он тревожно.
— Да. С деньгами пока порядок. Зайдем в кафе,
перекусим, не думаю, что это особенно опасно.
— А потом? — спросил мальчишка. Хороший вопрос.
Действительно, а что потом? Планы будем осуществлять поэтапно, сначала есть,
потом думать.
Мы забрели в совершенно пустынную столовую и смогли потрясти
как раздатчицу, так и кассира: на четыре наших подноса они взирали с
благоговением, а потом еще минут двадцать с изумлением на нас. Набив желудки,
мы немного поскучали на скамейке в парке: Денис оттого, что хотел курить, но
вроде бы бросил, а я оттого, что надо было приступать к размышлениям, а в
голове пусто. Я совершенно не знала, что мне делать. Однако признать перед
мальчишкой свое полное и безоговорочное поражение было совестно, и я попыталась
изобразить кипучую деятельность.
— Нам нужно узнать, как себя чувствует Степаненко. Если
это возможно, попытаться с ним встретиться.
— Чего ты прицепилась к этому менту? Пользы все равно
не будет.
— Будет. Давай мыслить логично: кому-то понадобилось от
него избавиться, думаю, в связи с нашим делом. Если это так, значит, он друг:
враги наших врагов — наши друзья.
Денис посмотрел на меня с некоторым уважением и почесал нос.
— Как узнавать-то будем?
— Есть идея, — кивнула я, поднимаясь со скамьи.
Направились мы к детскому саду номер семнадцать, он
находился в трех троллейбусных остановках и пришел мне на ум по двум причинам:
во-первых, недалеко, во-вторых, связать меня с этим детским садом мало кому
придет в голову. А между тем заведующую я хорошо знала, так как полгода назад
расписывала у них зал. Объем работ был приличным, и мы успели подружиться.
Завидев детский сад, Денис насторожился:
— Зачем нам туда?
— Пойдем, узнаешь.
— Нет, я тебя здесь подожду.
— Хорошо. Только никуда не уходи. Вдруг моей
приятельницы нет на месте и…
— Да понял, понял… иди.
Заведующую я застала в кабинете, она мне вроде бы
обрадовалась и спросила: какими судьбами? Я честно созналась, что мне нужен
телефон и справочник. Получив и то и другое, я нашла в справочнике фамилию
Степа-ненко. Их оказалось человек тридцать, не меньше. Для начала я выбрала
тех, кто имел инициалы Н.П. Таких было трое. Два абонента не ответили, а набрав
следующий номер, я услышала детский голос и поинтересовалась:
— Николай Петрович дома?
— А папа в больнице, — ответила девчушка. Мамы
дома тоже не было, и мы побеседовали. Дела у Николая Петровича, судя по всему,
были неважные: он все еще находился в реанимации. Задав девочке массу
дополнительных вопросов, чтобы исключить ошибку, я убедилась, что Николай
Петрович лежит во Второй городской больнице. И что мне это дает? Если честно:
ничего. Номер телефона я на всякий случай записала, а потом позвонила в
больницу. Там тоже не порадовали: состояние тяжелое. Я задумчиво смотрела в
окно, надеяться, что меня вдруг озарит и я найду выход из создавшейся ситуации,
уже не приходилось.
Заведующая вознамерилась напоить меня чаем и вышла из
кабинета. Чая мне не хотелось, но уйти, не дождавшись хозяйки, я не могла,
тосковала, глядя в окно, и прислушивалась к голосу диктора, долдонившего что-то
по радио. Потом вскочила, сделала звук громче, одновременно пытаясь не упасть в
обморок. По областному радио передавали буквально следующее: разыскивается
Максимова Александра Сергеевна, то есть я. Далее следовало описание моей
внешности, даже костюм не был забыт. Кто-то всерьез решил, что я похитила
ребенка, его приметы тоже передали, а также просьбу ко всем, кто видел или
знает… Я опрометью кинулась из кабинета и, только оказавшись на улице, смогла
перевести дух. Что ж это делается-то?
Я еще не успела оправиться от одного удара, а меня уже
подстерегал другой. Денис куда-то запропастился.
Я выругалась и пообещала надрать ему уши. Позвала его,
сначала тихо, потом громче, и направилась в сторону магазина, решив, что если
он куда и пошел, так, должно быть, туда. Я уже собиралась свернуть за угол,
когда услышала донесшийся со двора жалобный крик. Скорее не крик даже, а
судорожное всхлипывание. Порядком испугавшись, торопливо вошла во двор.
Здоровенный мужик лет тридцати держал Дениса за ворот и наотмашь бил по лицу.
Тот отчаянно пытался вырваться и даже предпринимал попытки лягнуть своего
мучителя.
— Отпусти ребенка! — заорала я, бросаясь на
выручку.
— Тебе что за дело? — рявкнул детина.
— Отпусти, — повторила я, начиная трястись с ног
до головы, причем голос мой тоже дрожал.
— Пошла отсюда, — отмахнулся парень. Я перехватила
руку, которой он держал Дениса, парень рассвирепел и толкнул меня в грудь. Я
упала, а Денис завизжал.
— Я тебе голову оторву, гаденыш, — прошипел парень
и ударил мальчишку ногой.
Я вскочила, чувствуя, как что-то в животе у меня сплетается
тугим и тяжелым узлом, не очень соображая, что делаю, поднялась и шагнула к
штабелям покореженных ящиков, краем глаза зацепив в трех шагах от себя обрезок
доски, небольшой, но по виду тяжелый. Все остальное произошло для меня совсем
неожиданно. Я схватила доску, рявкнула:
— Пусти парня! — услышала в ответ:
