— Ага, — поддержала я, — есть еще суп в
баночках-залил кипятком и кушай на здоровье.
После трех литров чая нас немного разморило. Мы прижались
друг к другу и стали смотреть на огонь.
— Хорошо, — прошептал Денис, я кивнула.
— Надо твоей маме как-то передать, что ты жив и
здоров, — заметила я через минуту. — Чтобы не беспокоилась.
— Ты чего тупая такая, ведь говорил уже, в запое мамка,
не до меня ей.
— Как же так, Денис. Не может она не заметить, что тебя
сутками нет.
— Еще как может. И вообще отстань, не твое дело.
— А отец давно в тюрьме?
— Четыре года. Еще столько же осталось. Но батя тоже
запойный и злой, как черт. По мне, вернется, так не стало бы хуже. Плохо то,
что мамка без него совсем распоясалась, управы на нее нет.
— А кто-нибудь из родственников у тебя есть? Бабушка,
например?
— Бабка есть, в Тюмени живет, но она меня не жалует
из-за мамки. Мамка, вишь, ей не приглянулась, когда они с батей сошлись.
Чего-то не поделили. Только мне все равно в Тюмени делать нечего. Это ж дурий
угол на краю света.
— Земля круглая, углов и края у нее нет.
— А ты очень умная, поэтому и сидишь на помойке в чужом
одеяле.
— Я просто к слову сказала, а ты цепляешься, —
обиделась я.
Денис вздохнул.
— А ты вообще-то кто? — спросил он через пару
минут.
— Ты имеешь в виду, кем я работаю?
— Ну да…
— Я иллюстрирую детские книжки…
— Художница, что ли? Бабки большие платят?
— Не особенно… Иногда, правда, везет, к примеру, я
оформляла альбом к юбилею нашего города. Интересная работа, и заплатили
прилично. В общем, жить можно.
Тут я сообразила, что думаю о своей жизни в прошедшем
времени. Моя работа, моя квартира… а я сижу у костра в какой-то нелепой хижине,
рядом с ребенком, жизненного опыта которого с избытком хватает на нас двоих Мне
мучительно захотелось, чтобы все это вдруг кончилось Открыть глаза и обнаружить
себя в своей квартире, в старых шортах и теплых тапочках, стоящей перед
кульманом… Я распахнула глаза пошире, стараясь предотвратить слезоизвержение,
Денис подтолкнул меня плечом и успокаивающе проронил:
— Чего ты. Не боись, прорвемся… Мне стало стыдно, я
вытащила руку из-под одеяла, обняла мальчишку и прижала к себе.
— А чего ты сейчас рисовала? — спросил он. —
Ну, до всего этого?
— Алису. Алису в стране чудес. Читал?
— А то. Я вообще читать люблю. Я засмеялась и спросила:
— Чем ворон похож на конторку?
— А правда, чем? — удивился Денис и тоже
засмеялся. — Ты одна живешь? — спросил он, протягивая мне остатки
печенья.
— Да.
— А родители?
— Они далеко. Теперь это называется заграницей.
— Так ведь здорово же, ты можешь к ним рвануть, тебя
там ни в жизнь не отыскать.
— Все не так просто. Теперь, чтобы к ним в гости
съездить, надо специальные документы оформлять, а я в свою квартиру боюсь
зайти…
— Но ведь это кончится когда-нибудь, да? — с
надеждой спросил мальчишка, заглядывая мне в глаза.
— Конечно. Я убеждена, нас ищут не только плохие люди, но
и хорошие. Надо пережить трудное время, взять себя в руки и… все обязательно
будет хорошо.
— Ага… все у нас получится, — скривился Денис.
— Разумеется. Вот увидишь, я что-нибудь придумаю. Это
сейчас я растерялась, оттого что все свалилось как снег на голову… грязная,
бездомная, испуганная. Мне просто надо прийти в себя, потерпи…
— Много от тебя толку, — проворчал Денис, но глаз
от моего лица не отводил, посидел, подумал и вдруг полез под нары.
— Ты чего? — удивилась я.
— Сейчас увидишь. — Он вылез обратно и протянул
руку. На грязной детской ладони лежал револьвер. Я вздохнула и, призвав на
выручку всю свою мудрость, поинтересовалась:
— Где взял?
— У Вовки.
— У какого еще Вовки?
— Тебе что? Все равно ведь не знаешь. Батя у него купил
за двести штук, газовый, переделан под пули. И пули есть, две штуки. Вовкин
батя пушку спрятал, а Вовка нашел. Мне хвалился. Вот я и завернул к нему
сегодня и свистнул, думаю, пушка нам сейчас очень пригодится.
— Зачем она тебе? — хмыкнула я и щелкнула Дениса
по носу. — Во что ты попадешь? Ногу себе отстрелишь или нос. Дай сюда.
— Еще чего…
Но я уже взяла револьвер из его рук, осмотрела,
придвинувшись ближе к огню, Денис вытянув шею, наблюдал за мной.
— Туфта это, а не оружие. — Заметив обиду на
мальчишеском лице, я добавила:
— Пальнуть, конечно, можно, говорят, и палка стреляет…
но особенно рассчитывать на него я бы не стала.
— Можно подумать, ты чего-то в этом понимаешь, — с
надеждой сказал он.
— Понимаю. Видишь ли, я росла на границе, папа у меня
был егерем, к оружию в семье относились с уважением. Ну и я кое-чему научилась,
потому что в доме была целая коллекция, а особых занятий, как перевал закроют,
не наблюдалось. Телевизор и тот не работал. Вот я часы напролет рисовала или
отправлялась с папой в объезд…
— Классно, — завистливо сказал Денис. — А
стрелять ты умеешь?
— Из этой штуки? Тут и уметь нечего. Пальнуть из нее
можно только с близкого расстояния, дурак сумеет. Но все это ерунда, конечно,
настоящее оружие — винтовка.
— А автомат?
— Про автомат не скажу, стреляла два раза в школе. «Ты
кому это все говоришь? — влез внутренний голос, до сей поры дипломатично
молчавший. — У тебя что с головой совсем худо? Он ребенок, а ты ему про
винтовку».
— Ничего плохого я в этом не усматриваю, —
обиделась я. — Мне девять лет было, когда папа мне винтовку подарил…
«Сравнила…» — съехидничал голос и убрался. Денис протянул
руку за револьвером.
— Верни, — посоветовала я. — Оружие очень
опасная штука. У человека мозги сдвигаются. Начинает думать, что если у него
револьвер в кармане, так он крутой. А это глупость.
