Он быстренько смахнул все с тумбочки, я застелила ее специально прихваченной большой салфеткой и торжественно выложила свой кулинарный шедевр. Вынула из кармана перочинный ножик, положила рядом.
– Режьте сами, кому как нравится.
– А по капельке? – спросил Андрей.
– Ты что! – ахнула я. – Из него только что две пули вынули, а он туда же.
Самойлов и Ярославцев переглянулись.
– Вот-вот, – глубокомысленно промолвил Витя. – Тебе лечиться надо.
– Ну, вырастил смену! – возмутился Мельников. – Я еще понимаю Таньку, она раньше в прокуратуре работала, что с нее взять. А вас ведь я воспитывал! Оперативники называется! Идут к начальству докладывать об успешном окончании операции и пузырек с собой не захватили! Разочаровали вы меня, ребята. Все, уйду я от вас!
– Да ладно уж! – жалобно сказал Витя. – Чего это ты на нас так… – Он влез рукой в свою знаменитую папку и вынул оттуда плоскую бутылочку коньяка. – Чуть что, сразу уйду, уйду…
– А вот это совсем другое дело! – оценил Мельников. – Раз так, то остаюсь. Веня, будь другом, пошарь в тумбочке, у меня там одноразовые стаканчики должны быть.
– Ребята, вы что, – пыталась я спорить и остановить это безобразие, пока Ярославцев возился в тумбочке, отыскивая стаканы. – Андрей, ты же в больнице, тебе нельзя!
– Ладно тебе, Таня, по наперстку ведь! Ты оцени, такая махонькая скляночка на троих мужиков, – миролюбиво успокоил меня Витя. – Ты не думай, мы и тебе нальем.
– Мне нельзя, – твердо отказалась я. – Я за рулем.
– Нельзя так нельзя, – согласился Самойлов. – А нам не только можно, но и нужно, – и разлил все, что было в бутылке, в три стакана. А мне налил сока папайи.
– Именно, – поддержал его Андрей. – Коньяк врачи очень даже рекомендуют для расширения сосудов. Нет, Танька, ты сама подумай, такое дело свернули, грех же не выпить! – Он поднял свой стаканчик. – Вот выйду я из больницы, мы еще соберемся и как следует отметим это дело. Ну, за присутствующих здесь дам!
– За тебя, Таня! – поддержал его Самойлов.
Ярославцев молча отсалютовал мне своим стаканчиком.
Мы выпили и принялись за пиццу. Витя первым вырезал себе кусок с оливками, улыбнулся мне благодарно, передал нож Ярославцеву. Тот не слишком уверенно примерялся сначала отрезать тонкую полоску, потом передумал, лихо отхватил себе здоровенный кусок и сразу начал жевать. Лицо у него стало задумчивым.
– А я из твоих ручек хочу, – нахально заявил Мельников, – так вкуснее.
– Вот и думай, что это: комплимент или безразмерная наглость с твоей стороны, – проворчала я, отрезая и ему небольшой ломоть.
– Эй, а почему мне меньше всех? – возмутился Андрей.
– Так ты же раненый, тебе тяжело большой кусок держать. Устанешь, уронишь еще.
– Конечно, как пиццу есть, так сразу вспомнила, что я раненый. Жадная ты все-таки, Иванова.
– Не говори глупостей, кому, по-твоему, я ее притащила? Съешь этот кусок, отрежу еще.
Себя я тоже не обделила, глупо же сидеть в компании трех жующих мужиков и смотреть на них. Откусила, попробовала… Да, пицца удалась!
Запивали соком папайи. Причем Витя ворчал, что угораздило, дескать, Мельникова предпочитать такую гадость, вот виноградный сок не в пример полезнее и вкуснее.
– Ага, особенно хорошо перебродивший, – поддержала его я.
Наконец мужики наелись, да и пицца закончилась, несмотря на грандиозные размеры. Я собрала крошки, убрала салфетку и выбросила пустые коробочки из-под сока. Даже интересно, почему это, если в мужском коллективе появляется женщина, она автоматически становится «прислугой за все»? А сама виновата, не вспоминай, что ты женщина, не хватайся за уборку.
– Спасибо тебе, Танюша, – прочувствованным сытым голосом сказал Самойлов.
– Свои люди, сочтемся, – отмахнулась я. – Вы на чем остановились?
Остановились они на том, как мы все поехали на захват. Так что я с большим интересом прослушала Витин рассказ, как они лихо, с одного удара, выломали хлипкую дверь и вломились в квартиру, как оказались в совершенно пустой комнате…
– Косачев, балда, не предупредил, что квартира двухкомнатная. А они в спальне были, да еще дверь забаррикадировали. Так что пока мы разобрались, пока в окна попрыгали, смотрю, они уже улепетывают вовсю. Если бы не Татьяна с Венькой, могли и уйти.
Рассказал о героическом спасении моей жизни. Андрей не стал ничего комментировать, только улыбнулся Ярославцеву, одобрительно похлопал его по плечу. Тот тоже промолчал, опустил глаза и залился алым девичьим румянцем.
Потом Витя доложил, сколько всего интересного мы нашли в квартире, где обретались Авдеев с Тарасенко. И магазины для автомата, и массу комплектующих, необходимых для изготовления взрывных устройств. И ножичек нашли, вполне подходящий к печальной истории с Лемешевым.
– Так что теперь ребята сели плотно, – жизнерадостно говорил Самойлов. – Эксперты над взрывчаткой еще колдуют, а баллистики уже дали заключение: автомат тот самый, из которого в тебя, Андрей, стреляли. А с Татьяной сложнее, из тебя пули вытащили, есть с чем сравнить, а вот что в нее из этого же автомата палили, вряд ли сумеем доказать. Пули, срикошетив от асфальта, улетели черт знает куда, так и не нашли их.
– Ладно, хватит и того, что доказать можем. Нож тоже сейчас в лаборатории. На одежде и обуви бандитов обнаружены следы крови, сейчас устанавливают, чьей. Если это кровь Лемешева, то вообще никаких вопросов не остается. А скорее всего именно его. Да и Косачев рвется их утопить, хочет дать показания. Взрывчатку-то, которой его жену взорвали, Лемешеву дали Авдеев с Тарасенко. Все было так, как мы и подумали: как только главбухша дала своему директору прослушать пленку, он тут же решил рубить концы. Так что погибла Елена Викторовна отнюдь не случайно.
– Сам-то Косачев сесть не боится? – спросила я.
– Танька, ты о чем? – делано изумился Мельников. – Он так активно сотрудничает со следствием, рассказывает обо всем, во что случайно оказался замешан. И киллеров мы взяли благодаря его своевременной информации. О преступных же действиях в фирме «Орбита» он и понятия не имел. Да, лоббировал некоторые выгодные строительные заказы в их пользу, поскольку был уверен в безупречной честности своих бывших партнеров, но ничего криминального в этом нет. А пленка твоя… Естественно, он делает вид, что она не существует. Сама знаешь, как доказательство ее не используешь. Так что с Косачевым все ясно – хороший адвокат, друзья из администрации помогут… Хотя из администрации его теперь, скорее всего, попрут, – задумчиво заключил Андрей.
– Не переживай за него, этот не пропадет, – сухо сказал Витя. – Кстати, Лемешева именно он, можно сказать, под нож подвел. Косачев наконец получил деньги и должен был вечером привезти их Лемешеву, для полного расчета. А как узнал про гибель жены, тут же залег на дно. Вместе с деньгами, естественно.
