— Это мой город, — с гордостью проговорил отец. И, ласково взглянув на меня, тепло улыбнулся: — А теперь и твой, малыш.
Вскоре мы сидели в плетеных креслах из ротанга на открытой террасе пентхауса и смотрели на простирающийся под ногами Петербург. Ветер трепал мои волосы, обдувал лицо и доносил слова отца, объяснявшего:
— «Эдельвейс» — это город в городе. Имея средства, здесь можно жить, не покидая комплекс. Это удивительное место. Тут есть все — спортивный зал с продвинутыми тренажерами, бассейн, сауна, солярий, косметический салон… Ты у меня скоро станешь загорелая и стройная. Имей в виду, малыш, в первом корпусе открылся приличный ресторан, итальянская кухня, так что с едой ломать голову не придется. Еще есть японский ресторанчик во втором корпусе, но мне он не понравился. Но ты сходи, посмотри сама, может, я чего-то не понял? А если захочется чего-то особенного — заказывай в супермаркете «Азбука вкуса». Все, что захочешь, привезут на дом. Телефон лежит в верхнем ящике встроенного шкафа под духовкой, кредитная карточка на твое имя там же. Ну что, пойдем? Я покажу тебе апартаменты.
Квартира оказалась двухуровневая. Первый уровень предназначался для папы, второй он отвел мне. Спальня была довольно уютной, с удобной кроватью, застеленной шелковым бельем, и мне даже удалось немного поспать перед встречей с Караджановым, на которую отец меня повез ближе к вечеру.
— Нужно немедленно купить тебе автомобиль, — по дороге рассуждал он. — Не может Элла Греф не иметь машины! Ты какую хочешь? «Мерседес»? «Порш»? «Бентли»?
— Да все хорошие, па, — смутилась я, не зная, как реагировать на его предложение. Сказка все больше и больше становилась явью. Меня уже не мучила совесть. Ольга осталась там, в прежней жизни на улице Луталова.
— Ладно, решим на месте, — качнул сияющей на солнце головой отец, ласково поглядывая на меня. — Ну, надо же, какая дочь у меня красавица! — чуть слышно пробормотал он, похлопывая меня по коленке свободной от руля рукой.
Мы подъехали к ресторану «Титаник». Папа развернулся и пристально взглянул мне в глаза.
— Малыш, ты все поняла? — озабоченно нахмурив брови, спросил он.
— Да, пап, — уверенно кивнула я головой.
— Вот и отлично, — отец растянул в улыбке пухлые губы, и на щеках его, покрытых рыжеватой щетиной, обозначились симпатичные ямочки. — И помни — я рядом. Если что, я в машине. Не бойся ничего. А если скажешь что-то не то — тоже не страшно. Ты — девушка со странностями, тебе многое простительно. Ну, Элла, с богом! Иди!
И я отправилась в первый раз в жизни не брать, а давать интервью. В дверях ресторана меня встретил швейцар в форме морского офицера британского флота, учтиво осведомившийся, заказан ли у меня столик. Караджанов ожидал в отдельном кабинете. Об этом сообщил услужливый метрдотель в капитанском кителе, выросший при моем появлении, точно из-под земли. Миновав следом за администратором зал, выполненный в виде кают-компании европейского лайнера, я вошла в крохотное помещение, оформленное в виде кубрика, где кроме двух стульев и стола между ними ничего больше не было. Караджанов сосредоточенно изучал дисплей планшетника и при виде меня расплылся в счастливой улыбке.
— Эллочка! Добрый день! Рад вас видеть!
Он торопливо поднялся из-за стола и склонил голову в галантном поклоне.
— Здравствуйте, Тимур Гасанович, — проговорила я, готовая провалиться сквозь землю под его пожирающим взглядом. А главный редактор, точно не замечая моего смущения, продолжал сверлить меня глазами.
— Боже мой, Эллочка, вы все хорошеете! — зачарованно выдохнул он, целуя мне руку.
Не выпуская из вспотевших ладоней моих пальцев, Караджанов смотрел так, точно хотел запомнить каждую черточку лица, каждый изгиб тела, и от этого мне делалось все больше и больше не по себе. Почему он так смотрит? Вдруг понимает, что я — не я? Я решительно выдернула руку, и редактор, опомнившись, отвел глаза в сторону и заглянул в раскрытое меню, которое положил перед ним официант. Все это время метрдотель навытяжку стоял за спинкой стула Караджанова по стойке «смирно», ожидая распоряжений.
— Эллочка, присаживайтесь, — любезно выдохнул Тимур Гасанович. И снова уставился на меня изучающими глазами. — Какая вы все-таки молоденькая! — вдруг вырвалось у него. — А мне отчего-то казалось, что вы должны быть постарше.
Началось!
— Это потому, что я стараюсь выглядеть солидно, — промямлила я, умирая от стыда. Сейчас он меня разоблачит и разразится жуткий скандал!
— Что будете заказывать? — оживился мой интервьюер, и метрдотель выставил вперед блокнот и ручку, приготовившись записывать. — Рекомендую попробовать лобстера, здесь божественно готовят морепродукты. И возьмите устриц, таких устриц, как здесь, вы нигде больше не отведаете. Хотя о чем это я! — Караджанов шутливо хлопнул себя по лбу. — Совсем забыл, что разговариваю с заядлой путешественницей! Бутылочка сухого шабли будет очень кстати. Сперва давайте подкрепимся, а за кофе вы мне расскажете о своем последнем романе. Денис, — обратился Караджанов к метрдотелю, — я полностью полагаюсь на твой вкус.
Небрежным взмахом руки отпустив его, Тимур Гасанович заинтересованно спросил:
— А ведь вы, Эллочка, кажется, совсем недавно вернулись из Марокко?
— Душой я все еще там, в Касабланке, — заученно ответила я. И уже собиралась пуститься в развернутые разъяснения этого тезиса, но тут у Караджанова зазвонил смартфон. Кинув быстрый взгляд на светящийся дисплей, он отклонил вызов и, вымученно улыбаясь, проговорил:
— Да-да, продолжайте, Эллочка, я вас слушаю…
Настойчивый вызов не позволил продолжить. Караджанов раздраженно выключил аппарат и убрал его в карман. Но буквально через минуту в кабинет заглянул давешний метрдотель и, кивая капитанской фуражкой, сдержанно проговорил:
— Тимур Гасанович! К вам пришли. Из редакции. Говорят, дело срочное.
— Скажите, что я занят, — с досадой отозвался Караджанов.
— Она и слушать не хочет, — виновато развел руками метрдотель, пытаясь загородить собой вход в кабинет, в который прорывалась растрепанная Алика.
— Пустите, вам говорят! — кричала она, отталкивая метрдотеля.
Не устояв под натиском разъяренной женщины, тот отшатнулся в сторону и пропустил в «кубрик» скандалистку. Ворвавшись в кабинет, та устремилась прямиком к Караджанову и пронзительно закричала:
— Что, Тимурчик, доволен? Ну, написал о тебе Илюшка правду в прокуратуру — а он ведь правду написал! Все мы знаем, что ты мухлюешь с рекламой, но молчим! И Илья молчал до поры до времени! Но его вызвали в прокуратуру и стали спрашивать насчет тебя. Дали бумагу, ручку и потребовали написать все, как есть. Он и написал. Куда ему было деваться? И за это ты племянника выгнал с работы!
— Что ты несешь, дура? — вскипел Караджанов. — Я выгнал этого идиота из редакции не только из-за заявления! Он оклеветал Мерцалова! И хороший человек не выдержал! Умер! Это Илья довел Максика до сердечного приступа! Конечно, ты бы предпочла, чтобы все осталось шито-крыто! Чтобы про подлый поступок Илюши никто не узнал! Но Мерцалов молодчина! Несмотря на наш с ним конфликт, догадался послать мне оригинал доноса.
