— Необходимо обложить весь город патрулем и выследить графиню Черубину Георгиевну, выяснив, где ее скрывают! — решительно рубя ладонью воздух, однажды предложил Кока Врангель, между делом присваивая Черубине графский титул. — Нельзя же допускать того, что такую талантливую девушку держат взаперти! Не знаю, как вам, господа, а мне так просто необходимо ее увидеть. Клянусь, я сделаю все, чтобы узнать, где она живет.
Ситуация становилась щекотливой. Разгоряченные поклонники таинственной католички требовали встречи. Особенно напирал Маковский, но Лиля лишь мило отшучивалась по телефону.
— Сергей Константинович, — грассировала она в телефон, — завтра я буду кататься на Островах. Конечно же, сердце вам подскажет, и вы узнаете меня!
Маковский ехал на Острова, проводил там целый день и, дождавшись очередного звонка Черубины, победоносно сообщал ей:
— Черубина Георгиевна, я видел вас! Вы были в голубом плаще и ехали на красном «Форде»!
— Ну что вы, Сергей Константинович, — делано смущалась Лиля. — Я была в изумрудной накидке и вовсе не на машине. Я никогда не езжу на авто, а только на лошадях! Но вы не расстраивайтесь, сегодня вечером я буду в ложе бенуара на опере «Князь Игорь». Ничто не мешает вам попытаться увидеть меня снова.
Маковский клал трубку и восхищался, обводя коллег затуманенным взором:
— Я всегда умел играть женским сердцем, но теперь у меня каждый день выбита шпага из рук! Сегодня еду на «Князя Игоря»! Уж в ложе бенуара я непременно ее отыщу!
Но на следующий день выяснялось, что красавица, которую весь вечер лорнировал незадачливый кавалер, вовсе не Черубина, хотя графине де Габриак и известно все, что происходило в театре.
— Я уверена, Сергей Константинович, что вам понравилась княгиня Закревская. Вы даже решили, будто это я. Неужели вы могли подумать, что я способна надеть к огненным волосам желтое платье? Это же моветон! А в тонкости моего вкуса вы, господин Маковский, кажется, имели возможность убедиться лично, регулярно получая от меня стихи.
Этот разговор, как и все остальные телефонные беседы, Лиля вела от Лиды Брюлловой. Положив трубку, она взглянула на подругу, перебирающую за столом новые стихи Черубины, которые Лиля под руководством Макса написала за последнее время. Улыбнулась жалкой улыбкой и тихо проговорила:
— Я полагаю, Лидуша, что скоро мне совсем не о чем будет писать Сергею Константиновичу. Вот если бы мы вместе проводили время… Мне иногда кажется, что между нами так много общего, что стоит только встретиться, и он никуда меня не отпустит. Ведь что такое внешность? Это всего лишь условность, мираж, который при близком общении рассеивается, и остается суть человека, которую либо принимаешь, либо нет. Вот мы с Маковским приняли друг друга сразу и навсегда.
— О чем это вы секретничаете? — осведомился Волошин, заглядывая в комнату.
— Макс, — быстро проговорила Лиля, опасаясь, что Лидия скажет что-то не то. — Слова иссякли, мне больше нечего сказать Маковскому.
Друг кинул на Лилю лукавый взгляд и проговорил:
— А мы заменим слова языком цветов! Это будет значительно и оригинально.
— Вы что же, Максимилиан Александрович, владеете этим сложным искусством? — удивилась Брюллова.
— Вовсе нет, Лидуша, — широко улыбнулся Волошин. — Я смыслю в языке цветов не больше твоего. Но это не имеет никакого значения. Главное в любом деле — это вера в себя.
— А я как раз собиралась домой, — проговорила Лиля. — По дороге и куплю какой-нибудь цветок. Вложу в конверт и отправлю вместе со стихами. Макс, ты не проводишь меня?
Лиля не хотела признаваться, что в последнее время ее не отпускает страх. Страх преследовал ее по пятам, не оставляя в покое ни на секунду. Одиночество рождало образы, терзавшие ее душу. Чтобы выговориться, Лиля даже перенесла свои страхи на бумагу.
В слепые ночи новолунья
Глухой тревогою полна,
Завороженная колдунья,
Стою у темного окна.
Стеклом удвоенные свечи
И предо мною и за мной,
И облик комнаты иной
Грозит возможностями встречи.
В темно-зеленых зеркалах
Обледенелых ветхих окон
Не мой, а чей-то бледный локон
Чуть отражен, и смутный страх
Мне сердце алой нитью вяжет.
Что, если дальняя гроза
В стекле мне близкий лик покажет
И отразит ее глаза?
Что, если я сейчас увижу
Углы опущенные рта,
И предо мною встанет та,
Кого так сладко ненавижу?
Но окон темная вода
В своей безгласности застыла,
И с той, что душу истомила,
Не повстречаюсь никогда.
Во всяком случае, Лиля искренне надеялась, что будет именно так. Как только они вышли на улицу, Лиля взяла Волошина под руку и тревожно заговорила:
— Я боюсь, Макс! Мне все время кажется, что меня окружают призрачные тени! Я каждый миг жду, что вот-вот кто-то окликнет меня, я обернусь и увижу Черубину. В толпе мелькает ее рыжий локон, я ловлю на себе ее пристальный взгляд. И Габриак меня больше не в силах защитить. Я физически чувствую присутствие зла!
Волошин заговорил вкрадчивым полушепотом:
— Лиля, ты напрасно беспокоишься. Зла в природе не существует. Благодаря тебе, Лиля, родилась звезда. Ведь согласись, наша с тобой Черубина, несомненно, звезда! Звезда любви, Венера! И ты должна знать, Лиля, что древние высоко чтили Венеру, потому что это планета, достаточно яркая, чтобы отбрасывать тень. Как утренняя звезда Венера видна еще до восхода солнца, а как вечерняя она сияет после заката. Звезда Венера, Лиля, имеет много имен. И потому, что всходит перед солнцем, она называется, помимо всего прочего, ложным светом. Или Люцифером. А кто такой Люцифер, Лиля? Падший Ангел, отождествляемый в христианстве с дьяволом. Теперь ты видишь, Лиля, что Люцифер и Венера — суть одно и то же. Добро и Зло — неделимы. Черубина и есть Люцифер, а Люцифер — Черубина. А Черубина — это ты, Лиля. Ты и есть то самое зло, которого ты так боишься. И получается, что ты, Лиля, боишься саму себя. Не стоит этого делать.
Неспешно двигаясь по вечернему бульвару, они приблизились к цветочной лавке, и Макс, внимательно оглядев предложенный товар, выбрал из десятков ваз с благоухающими цветами скромную веточку травки, которой украшают букеты.
— Это должно вдохновить Сергея Константиновича на новые фантазии, — проговорил Волошин, вкладывая растение в конверт со стихами.
— Макс, зайдем ко мне. Ну, пожалуйста! Вдовы дома нет, она гостит у сына, — умоляюще взглянула на спутника девушка.
— Да, Лиля, конечно, — тепло улыбнулся друг.
