— Очень интересно! — рассмеялся Волошин. — Значит, Маковский умеет читать по почерку. Никогда бы не подумал! Ну что же, Лиля, давай придерживаться его версии. Раз Сергей Константинович считает, что твой отец — француз — значит, так тому и быть.
И, кивнув на деревянную рогатую фигурку черта с тупым рылом и зубастым ртом, усмехнулся:
— Видел бы Папа Мако настоящего Габриака, вот было бы забавно!
Макс подмигнул деревянной кукле на полке, уселся на диван и, откинувшись на мягкую спинку и прикрыв глаза, продиктовал Лиле письмо, к которому прилагалась новая порция стихов. На этот раз они сложили стихотворное посвящение Игнатию Лойоле, основателю ордена иезуитов. Второе стихотворение воспевало Иисуса Христа. К Спасителю автор текста явно питала тайную и вовсе не платоническую страсть, что подтверждало ее порочность, о которой вскользь упоминал Волошин в беседе с Маковским. Запечатав конверт неизменным черным сургучом и оттиснув девиз Черубины, Макс отправился домой, на Глазовскую, пообещав по дороге опустить письмо в почтовый ящик.
Оставшись одна, Лиля подошла к книжной полке и принялась рассматривать фигурку черта. Габриак смотрел на нее невидящими глазами и смутно улыбался деревянной улыбкой.
— Ну что, черт? — тихо спросила Лиля, беря в руки талисман. — Нравится тебе быть прекрасной юной девой, сочиняющей стихи?
Черт молчал, не отрывая белых глаз от самого дна Лилиной души.
— Ведь здорово, правда? Все так удачно складывается! А этот Маковский очень даже ничего и так мило беседовал со мной по телефону!
Габриак понимающе смотрел на девушку, и Лиля чмокнула его в тупое рыльце и усадила на прежнее место, на полку. Пройдясь по комнате, девушка остановилась у окна и некоторое время смотрела на темную улицу, под мерный стук дождя повторяя про себя рождающиеся в голове рифмы нового стихотворения. Затем взяла карандаш и записала стихи в тетради. Лиля уже собиралась ложиться спать, когда раздался деликатный стук. Девушка закуталась в шаль и крикнула:
— Открыто!
Дверь подалась. Из глубины коридора шагнула в комнату вдова Чудинова. Она приветливо улыбалась, но на морщинистом лице между сурово сведенных бровей залегла печать озабоченности.
— Позвольте войти, Елизавета Ивановна, — сдержанно проговорила квартирная хозяйка.
— Вообще-то мне завтра рано вставать, — начала было Лиля, но, подняв глаза на Чудинову, осеклась.
— Я много времени у вас не займу, — мурлыкала женщина, хищно сверкая глазами. — Буквально на два словечка.
Вдова без приглашения прошла в комнату и, окинув цепким взглядом обстановку, глазами задержалась на Габриаке.
— Замуж вам пора, вот что я вам скажу, — деловито заметила она. — А то и поговорить не с кем. С чертями, вон, разговариваете.
— Вы что же, подслушивали? — смутилась Лиля.
— Подслушивала? — вскинула бровь Чудинова. — Вот уж нет. Я просто мимо проходила, а вы изволили беседовать с деревянной куклой.
— Это Максимилиан Александрович подарил…
— А, этот ваш поэт? — Чудинова небрежно махнула рукой. — Вот увидите, милочка, поэты вас до добра не доведут. Какой из поэта муж? Одно безденежье и нервы! Куда практичнее иметь в мужьях военного. Взять хотя бы Вольдемара. Скажу вам по секрету — мой брат от вас буквально без ума.
Лиля поморщилась. Брат! И что с того, что брат? У многих имеются братья. У нее, вон, тоже есть брат, и именно с братом связаны самые противоречивые воспоминания ее детства. Лиля часто вспоминала, как взрослые оставили ее на даче с братом, и брат всю неделю давал ей нюхать эфир. Сам нюхал и ее заставлял. Лиля ложилась на пол и чувствовала себя замечательно, мысли были на редкость четкие и ясные. А брат ходил по дому и что-то говорил, говорил… Когда приехали родители, брат уже не просто ходил по дому. Вооружившись большими ножницами, он резал одному ему видимые нити. Брата увезли в неврологическую лечебницу, а Лиля слегла с температурой. Однажды брат сказал ей:
— Ты знаешь, что случилось? Только ты никому не говори: дьявол победил Бога. Этого еще никто не знает.
И он взял с Лили слово, что она никому не скажет их секрет. Девочка спросила, что же теперь делать, и брат сказал, что, может, теперь было бы более всего выгодно, чтобы они перешли на сторону дьявола. Но Лиля не согласилась так вот сразу переходить и с нетерпением ждала, как же мир начнет меняться из-за поражения Бога. Брат, казалось, забыл об этой тайне, и, когда девочка напомнила ему, он презрительно сообщил, что Богу удалось как-то удрать, так что все остается по-прежнему. Лиля тогда почувствовала разочарование в Боге и перестала молиться. До десяти лет ее стригли и одевали, как мальчика, и брат заставлял ее просить милостыню, подходить к прохожим и говорить: «Подайте дворянину». Полученные монеты Лиля отдавала ему, и брат кидал их в воду, ибо стыдно было брать. Брат рассказывал разные истории из Эдгара По. Но после каждой истории Лиля должна была позволить бросить себя с сеновала на уровне второго этажа. Ей было страшно, и все-таки девочка просила рассказывать еще и еще, готовая падать снова и снова. У брата бывали нервные припадки вроде падучей: с судорогами, с пеной у рта. Раз они жили с ним совсем одни, без взрослых, в пустой квартире. Когда брат чувствовал, что у него начнется припадок, он ложился на кушетку, а Лилю заставлял смотреть на себя, ибо это воспитывает характер. Лиля должна была давать ему капли. Но в первый же вечер девочка была так напугана, что вылила ему весь пузырек в глаза. И уже больше не было капель. Раз брат задумал делать чудеса. Но решил, что сам он не может, так как слишком испорчен жизнью. Он заставил пятилетнюю Лилю поклясться, что она не совершила в жизни никакого преступления, и повел ее делать чудеса. Брат налил в ковшик воды и распорядился: «Скажи, чтобы она стала вином». Лиля сказала. «Попробуй». Она попробовала… «Да, совсем вино». Но девочка никогда раньше вина не пила. Брат попробовал и тоже нашел, что это вино. Но старшая сестра Тоня сказала: «Разве это вино? Ведь вино красное». Тогда брат вылил Лиле ковшик на голову и был уверен, что она скрыла какое-то преступление. Когда Лиле было десять лет, брат взял с нее расписку, что она в шестнадцать лет выйдет замуж, у нее будет двадцать четыре ребенка, и она всех их будет отдавать ему, а он их станет мучить и убивать. Тоня спрашивала: «А если ее никто не возьмет замуж?» Брат отвечал: «Тогда я найду такого человека, который совершил преступление, и заставлю жениться на Лиле под страхом выдать его».
Когда брату было десять лет, он убежал в Америку. Он добежал до Новгорода. Пропадал неделю. Он украл деньги у папы и оставил записку: «Я беру у тебя деньги и верну их через два года. Если ты честный человек, то никому не скажешь, что я еду в Америку». Папа никому и не сказал. Узналось после. Брат в Новгороде сперва поступил учиться сапожному ремеслу. Но затем пришел в полицию и спросил: «Можно здесь у вас купить фальшивый паспорт?» Потом, когда его нашли, он самостоятельно вернулся в Петербург. И никто его ни о чем не расспрашивал и не упрекал.
