Дом Лили стоял в глубине улицы, сразу же за сквером. Девушка жила на втором этаже, в комнатке, которую снимала у вдовы композитора Чудинова. Доходные дома со сдаваемыми внаем квартирами были в дореволюционном Петербурге явлением довольно распространенным и не вызывали ни у кого удивления. Редко когда в «барской» квартире жили ее владельцы, чаще всего это были квартиросъемщики, среди которых попадалось чиновное дворянство, промышленники или вот, как в случае с Чудиновыми, творческая интеллигенция. Когда снимать подобные апартаменты становилось почему-либо накладно, одну из комнат пересдавали жильцу. После смерти композитора вдова Зоя Владимировна почувствовала себя стесненной в средствах и решила обзавестись жиличкой. Расспросив знакомых, вдова Чудинова выяснила, что учительница приготовительного класса из гимназии по соседству Елизавета Ивановна Дмитриева была бы не прочь снять небольшую уютную комнату, и предложила ей арендовать бывшую детскую. Сын Чудиновых давно вырос и жил отдельно от родителей, так что надобность в подобном помещении отпала. Максимилиан Александрович вошел в чистое парадное, учтиво поздоровавшись со швейцаром, до блеска натиравшим постным маслом мозаичную площадку, и, поднявшись по покрытой ковром лестнице на второй этаж, позвонил в дверь. Открыла вдова Чудинова. Из прислуги осталась одна лишь кухарка Марта, остальных вдова рассчитала, стремясь сократить расходы. Чтобы не ссориться с Мартой, Чудинова взяла на себя часть забот по дому и теперь сама ходила открывать дверь. К Лиле вдова относилась, как к младшей сестре, считая девушку беспомощной и плохо приспособленной к жизни. Дружбу жилички с поэтической элитой Северной Пальмиры Зоя Владимировна не одобряла, называла поэтов людьми пустыми и никчемными, думая женить на Лиле своего младшего брата, пехотного капитана Вольдемара Сысоева.
Максимилиан Александрович вошел в длинный коридор, по правой стороне которого тянулась анфилада комнат. Комната Лили была последней из них. С другой стороны, недалеко от кухни, располагалась комната прислуги. Должно быть, там сейчас гладили, ибо оттуда доносилось шипение утюга и вырывались клубы пара, как из прачечной. Кинув быстрый взгляд в распахнутую дверь «прачечной», Волошин поспешно миновал коридор и заглянул к подруге. Лиля сидела за столом и работала. Комнатка не отличалась большими размерами и порядком, в ней было множество книг, разложенных по столу и расставленных по полкам. В углу белел голландскими изразцами нетопленый камин. От окна тянуло сквозняком, и девушка куталась в теплую шаль. Лиля вскинула голову и вопросительно посмотрела на Макса. Друг снял куртку, пристроил на вешалку цилиндр и шагнул к столу.
— Лиля, у меня хорошие новости, — как добрый лев, улыбнулся Волошин. — Маковский буквально очарован твоими стихами. Папа Мако при мне написал письмо и отослал его на почтамт до востребования. Он просит прислать все, что у тебя есть. На мой взгляд, очень лестно для начинающего автора получить подобное предложение.
— Да, конечно, я отправлю в редакцию столько стихов, сколько будет нужно! — смущенно зарделась поэтесса. И тут же заволновалась: — Погоди, о чем же написать?
— Мне кажется, Лиля, что у нашей благородной Черубины непременно должен быть свой герб, — мечтательно проговорил друг. — Давай-ка подумаем, как мог бы выглядеть герб Черубины де Габриак.
Стук в дверь прервал рассуждения Волошина. Гость замолчал, наблюдая, как створка приоткрылась и в образовавшийся просвет просунулась голова Зои Владимировны. Вдова ревниво взглянула на поэта и взвинченным тоном заговорила:
— Я, конечно, извиняюсь, но вам, Елизавета Ивановна, звонят по телефону.
— Кто звонит? — насторожилась Лиля.
— Мужчина.
— Зоя Владимировна, сделайте одолжение, скажите, что меня нет дома, — взмолилась девушка.
— Не могу, — покачала головой вдова. — Я уже сказала, что вы есть.
Лиля тяжело вздохнула и отправилась отвечать на звонок. Как она и полагала, это был брат Чудиновой Вольдемар, которому вдова, вероятно, позвонила сразу же, как только увидела гостя квартирантки, наверняка пригрозив, что если братец не вытащит Лилю прямо сейчас на прогулку, то потеряет ее раз и навсегда. Так случалось каждый раз, когда в гости к Лиле приходил кто-нибудь из друзей. Не будучи красавицей, Лиля тем не менее пользовалась успехом у мужчин. Представители сильного пола считали ее, что называется, интересной, находя улыбку девушки обаятельной, а высказывания остроумными, и часто заглядывали к ней в гости. Стоит заметить, что, отправляясь в Коктебель с Гумилевым, Лиля уже тогда не была свободна и имела жениха, студента-инженера Васильева, которому обещала отдать свою руку и сердце. Всеволод Васильев, именуемый друзьями Волей, ничем не примечательный молодой человек с невзрачной внешностью и мягкими манерами, отбывал в тот год воинскую повинность. В невесте своей он растворился целиком и полностью, не желая замечать ее романов на стороне и даже где-то предоставляя Лиле право заводить эти романы. Лиля любила Волю особой, жалостливой любовью, отношение его к себе очень ценила и в случае любовных неудач думала о нем, как о тихой пристани.
— Лиля, добрый вечер, это Вольдемар, — промямлила трубка. — Сегодня в Мариинке дают «Фауста». Я мог бы чертовски легко достать билеты, и мы могли бы чертовски приятно посмотреть эту вещь.
— Простите, Вольдемар Владимирович, но как раз сегодня я занята, — оборвала ухажера Лиля, стараясь не замечать недовольного взгляда вдовы, бесцеремонно застывшей в дверях ее комнаты и внимательно прислушивающейся к телефонной беседе. — Прямо сейчас я ухожу, вы застали меня дома совершенно случайно, — с вызовом глядя в глаза квартирной хозяйке, добавила она.
Чудинова в сердцах притопнула ногой и заторопилась по коридору в сторону кухни, на ходу покрикивая на прислугу, гремевшую утюгом.
Вернувшись в комнату, Лиля озадаченно нахмурила лоб и проговорила:
— Макс, здесь нам не дадут поговорить, поедем лучше к Лиде!
Девушка надела перед зеркалом шляпку, всунула руки в предложенное Максом летнее пальто и, похлопав перчатками по ладони, нетерпеливо взглянула на Волошина.
С Лидией Брюлловой Лиля была знакома очень давно, с самого раннего детства. Маленькая красивая Лида, с точеным профилем и гладкими черными волосами, так похожая на женские головки, которые писал ее предок Карл Брюллов, очень нравилась хромоногой девушке. Еще в гимназии подруги делились всеми радостями и печалями, которые выпадали на их долю. Затем вместе увлеклись теософией и подолгу обсуждали прочитанные мистические книги. Лида была единственная, кто кроме мамы знал про Того Человека, который столь рано ввел Лилю во взрослую жизнь. Он был похож на поэта Вячеслава Иванова. Лиля часто бывала у Иванова на «башне», где проходили вечера, и сперва не замечала очевидного сходства, но, когда Вячеслав вдруг неожиданно улыбнулся, Лиля была поражена, узнав так хорошо знакомую змеиную улыбку. У Того Человека был такой же большой лоб, длинные прямые волосы цвета соломы. И бледно-голубые глаза, которые становились совсем белыми, когда он гневался. Он был насмешлив и едок, и мама очень его любила. С появлением Того Человека в доме Дмитриевых для Лили начался настоящий кошмар. Нельзя не признать, что она ему многим обязана. Именно после общения с ним Лиля начала писать стихи. Тот Человек много говорил с ней. Он хотел, чтобы в ней пробудилось все и сразу. Когда же этого не случилось, он желчно заявил, что она такая же, как все. Он хотел, чтобы она была невероятно образованна. Он, Лиля потом это поняла, занимался оккультизмом и дал ей первые основы теософии, но он не был теософом. Он был Падшим Ангелом. И он был влюблен в нее, он требовал от нее любви. Лиля в то время еще совсем ничего не понимала. Иногда она соглашалась и говорила, что будет его любить, и тогда он начинал насмехаться над ней. Он был женат, его жена все знала и страшно ревновала. Жена делала Лиле ужасные сцены, все точно сошли с ума и забыли, что девочке только тринадцать лет. Это случилось в день именин Лили, рано утром. Он овладел ею, и внутри настало каменное спокойствие. Лиля вышла через минуту, туда, где были люди. И никто ничего не заметил. Даже мама не заметила. Или сделала вид. Ведь мама любила его, и она была на его стороне… Весь мир был против нее, и Лиля не знала, что делать. У Лили было ощущение, что у нее нет детства. Она не любила и боялась о нем думать, никогда не называя по имени, а только исключительно «Тот Человек». Но у Лили была Лида, и она скрашивала ужас происходящего. И если и было в Петербурге место, где девушка могла остаться наедине с собой и спокойно поработать над стихами, то это у Брюлловой дома. Дождавшись, когда друг оденется, Лиля подхватила его под руку и направилась к входной двери, делая вид, что не замечает недовольного взгляда хозяйки.
