В то же время следствие готовило обвинение против них за участие в подготовке заказных убийств.
Чуть позже дела курганцев передали в суд.
По телевизору стали выступать министр внутренних дел и генеральный прокурор с информацией, что ими раскрыта и ликвидирована курганская группировка.
Дальнейшей информации о курганцах у меня не было. И только в июле 1997 года произошло еще одно событие, которое тоже связано с деятельностью курганцев. Это убийство предпринимателя Анатолия Гусева.
Прежде чем рассказывать об этом убийстве, я хотел бы вернуться к тому периоду, когда я с ним познакомился, то есть к моменту, когда мы с ним оказались в здании прокуратуры, сразу же после проведения обысков в наших квартирах (см. ранее) и после допроса.
Допрос был закончен, я встал, попрощался со следователем и вспомнил, что должен получить у них взятый у меня ранее мобильный телефон. Я спросил следователя об этом. Он ответил мне, что мобильный телефон должны привезти оперативники, и попросил меня подождать в коридоре. Я плотно закрыл дверь и вышел в коридор.
Там я увидел, что на стуле у кабинета следователя сидит высокий, примерно метр семьдесят пять, молодой человек лет тридцати пяти. Я молча сел рядом.
Я сразу понял, что человек ожидает своей очереди на допрос, а он, вероятно, понял, что я вышел после допроса. Он поинтересовался, о чем меня спрашивали и был ли у меня обыск. Мы разговорились. Он представился Анатолием Гусевым, владельцем «Арлекино» и «Садко-Аркада» — торгового центра. Я сказал, что он мне заочно знаком, и он также слышал обо мне.
— Как же так, — удивлялся Гусев, — мы никакого отношения к этому взрыву не имеем, никогда не были на этой улице, не знали этого человека, и мы искусственно прикреплены как свидетели!
Я объяснил ему, что это лишь повод, чтобы нас допросить. Гусев не унимался:
— Выходит, любого человека могут совершенно без основания вызвать на допрос, провести у него обыск, искусственно прикрепить его к любому уголовному делу, к какому он отношения не имеет?
— Выходит, да. Существует такое понятие, как разработка, которое регламентируется законом об оперативно-розыскной деятельности, и в принципе можно действительно у любого человека и обыск сделать, и вызвать его на допрос — как свидетеля, разумеется.
— И изъять какие-то предметы? — продолжал допытываться Гусев.
— Да, и изъять предметы, — объяснил я. — Вот у меня, в частности, изъяли мобильный телефон, как бы в плане залога, что я явлюсь на допрос.
— А у меня изъяли оружие.
— Зарегистрированное? — сразу поинтересовался я.
— Зарегистрированное. А что, они могут как-то ликвидировать мою регистрацию?
— Нет. Этого не может быть, потому что регистрация ведется в специальных книгах, и если вы даже потеряете удостоверение, документ, который выдается вам органами регистрации МВД, все равно останется запись о регистрации в книгах, поэтому никаких опасений быть не может.
— А вдруг они скажут, что из моего ружья кого-то убивали?
— Да нет, это они вряд ли смогут сделать.
Но я чувствовал, что не очень успокоил его, так как у него был достаточно нервный вид.
Гусев то и дело смотрел на часы, видимо, ожидая кого-то.
— Что-то адвокат мой не едет, — сказал он.
— А кто ваш адвокат? — поинтересовался я.
— Александр Г.
— А, я его хорошо знаю. Очень хороший адвокат, — сказал я.
Действительно, я часто видел Александра Г. в следственных изоляторах. «Обычно все «тусовки» адвокатов происходят в следственных изоляторах, — подумал я про себя, — и сразу можно определить, какой адвокат много работает — чем больше клиентуры, тем чаще он бывает в следственных изоляторах».
Вскоре приехали оперативники, мне вернули телефон, я попрощался с Гусевым, оставив его сидеть в коридоре ожидающим прибытия адвоката, и уехал домой. Я не знал, что примерно через полгода я узнаю о трагической гибели Гусева. А случилось это 21 июля 1997 года.
Гусев был убит вечером у своего ночного клуба, вернее, у кафе «Арлекино». Надо сказать, что когда я узнал об этом из средств массовой информации, то мне стало не по себе.
Через некоторое время мне позвонили с телевидения и предложили сняться в телевизионной передаче «Человек и закон», как раз по поводу убийства Анатолия Гусева.
Я приехал на студию. Журналист Олег Вакуловский, тогдашний ведущий передачи «Человек и закон», много рассказывал об уличном беспределе, который творится в нашей столице, о заказных убийствах, о жертвах, рассказал подробности убийства Гусева: что в этот вечер он вышел из «Мерседеса» с двумя вооруженными охранниками, бывшими сотрудниками КГБ, что из автомата прицельно было выпущено двадцать пуль, четыре из которых попали в цель: были убиты Гусев, его телохранитель Быков и тяжело ранен водитель, также бывший офицер КГБ.
Мне задавали вопросы о знакомстве Гусева с Солоником, пытались как-то связать это убийство с ним. Солоника тоже давно не было в живых — он был убит за полгода до этого.
Через два-три дня после передачи в юридической консультации, где я работал, раздался телефонный звонок, и человек, назвавшийся сыщиком, ведущим дело об убийстве Анатолия Гусева, попросил приехать на встречу с ним для разговора. Я поинтересовался:
— Это что, официальный вызов?
— Нет-нет, что вы, это не официальный вызов. Все зависит только от вас. Если вы не дадите согласие, то мы настаивать не будем, — говорил оперативник. — Мы просто очень просим вас приехать, поскольку нам необходимо получить от вас в отношении погибшего Гусева кое-какие сведения.
— Но я не так близко его знал…
— Мы это знаем. Но у нас есть вопросы, на которые можете ответить только вы.
— Хорошо, я приеду.
Мы договорились встретиться у Пресненской прокуратуры. Я специально назвал это место, потому что любое убийство ведут, как известно, только органы прокуратуры. А поскольку произошло это на Красной Пресне, то, соответственно, дело вести должна Пресненская прокуратура. Я не знал, кто мне звонит, никаких документов по телефону мне, естественно, предоставить не могли. Поэтому для меня это была какая-то гарантия, что человек будет именно со стороны правоохранительных органов.
В шесть часов вечера я подъехал к Пресненской прокуратуре и, поднявшись на второй этаж, оказался у кабинета, где мы договорились встретиться. Через минут пять подошел человек. Это был мужчина лет сорока, с седыми волосами. Он представился, назвав себя Виктором, показал документы. Из них я понял, что он — оперативник криминальной милиции Пресненского района. Он предложил выйти на улицу.
Мы вышли на улицу, прошли несколько шагов, сели за столик, и Виктор начал разговор. Я поинтересовался, какова его роль в деле, ведь следствие ведет следователь прокуратуры, а не оперативник из криминальной милиции, то есть из уголовного розыска. Он сказал:
