– Не знаю, стоит ли мне на это соглашаться, – ответила Селия Росс.
– Да бросьте. Это абсолютно безопасно.
– Неужели?
– Вам досталась роль очень хорошенькой женщины, потерявшей память. Ха-ха-ха! Черт! Очень удобно! Вот что! – воскликнул Джослин. Миссис Росс рассмеялась очень душевно, а эсквайр неожиданно поймал на себе удивленный взгляд своего сына.
«Пусть Генри смотрит. А то эти современные щенки понятия не имеют, как флиртовать с симпатичными дамами», – подумал Джернигэм-старший. Но сын смотрел на него со злой усмешкой, и тогда Джослин снова повернулся к миссис Росс. Она все еще лукаво улыбалась, ожидая продолжения беседы. «В любом случае Генри уже все видел. Пусть знает, что его отец все еще в прекрасной форме». И тут к ним присоединился доктор Темплетт, которому наконец-то удалось сбежать от мисс Кампанулы.
– Ну что ж, Селия, если ты готова, я отвез бы тебя домой.
«Его бесит, что мы разговариваем, – подумал эсквайр, радуясь своему триумфу. – Ревность маленького человека».
Когда миссис Росс молча подала ему руку, он крепко сжал ее.
– Au revoir
[6]
, – сказал он. – Это ваш первый визит в Пен-Куко, пусть он будет не последним.
– Мне вовсе не следовало быть здесь. Меня же никто не приглашал.
– Это не важно, – поклонился Джослин.
Миссис Росс повернулась, чтобы попрощаться с мисс Прентис.
– Я провожу вас до машины, – вызвался эсквайр. – Генри!
Генри поспешил к двери. Джослин проводил миссис Росс из комнаты, и в тот момент, когда доктор собрался идти следом за ними, пастор воскликнул:
– Темплетт, задержитесь на минутку! Нужно поговорить о юном Каине.
– О да. Маленький глупый дурачок!
– Я выйду с вами, – сказал священник.
Генри пошел следом и закрыл за ними дверь.
Дина, оставшаяся со старыми девами, знала, что битва за музыку отложена, так как дамы объединятся, чтобы осуждать миссис Росс.
– Знаешь, Элеонор, – начала Идрис, – я не понимаю, почему ты ее не выставила. Следовало отказать ей в приеме.
– Меня потрясло, – оживилась мисс Прентис, – когда Тейлор объявил о ее приходе. В это было невозможно поверить! Я разочарована в докторе Темплетте. Он больше не будет лечить мой прострел, обещаю!
– Ему следовало бы вести себя как джентльмену. Мне всегда казалось, что медицина – это его призвание. В конце концов, Темплетты жили в Чиппингвуде с тех пор…
– С тех пор как Джернигэмы поселились в Пен-Куко, – продолжила мисс Кампанула. – Но, конечно, тебе это не было известно.
Это был удар исподтишка. Напоминание о том, что мисс Прентис – человек новый и, строго говоря, не имеет прямого отношения к этому роду и долине. Идрис продолжила:
– Думаю, что в твоем положении у тебя не было другого выхода, кроме как принять ее. Но я поразилась тому, с каким рвением ты ухватилась за ее пьесу.
– Но это же прекрасная веселая пьеса, – вставила Дина.
– Нам об этом уже говорили, – заметила Идрис.
– Это было бесполезно, – произнесла мисс Прентис. – Что я могла сделать? Один не в силах противостоять всеобщему упорству.
– Безусловно, она стала триумфатором, к тому же ушла, уведя всех мужчин с собой! – посетовала мисс Кампанула.
– Но, мисс Кампанула, – вмешалась в разговор дочь священника, – мы же не знаем, есть ли между ними что-то помимо дружбы. А даже если и есть, то это их дело.
– Дина, дорогая! – возмутилась мисс Прентис.
Наступила тишина.
– Я думаю, что моя машина уже ждет меня, Элеонор, – сказала мисс Кампанула. – Мне остается только попрощаться. Видимо, мы не понимаем современный юмор. Спокойной ночи.
– Может быть, мы подвезем вас домой? – предложила Дина.
– Благодарю тебя, милая. Но я заказала машину на шесть, а уже половина седьмого. Спокойной ночи.
Глава 5
За Клаудифолдом
I
Следующее утро было прекрасным. Генри встал в шесть утра и посмотрел в окно. На чистом холодном небе еще виднелись большие бледнеющие звезды. Через час уже начнет светать. Генри, полный радостных предчувствий, забрался обратно в кровать и закутался в одеяло, обняв себя за колени. Прекрасный зимний рассвет с легким морозцем, и вскоре первые лучи солнца осветят все вокруг. Внизу, в конюшнях, загремят ведрами, послышится оглушительный свист и стук сапог о булыжник. Свору гончих уже ждут сегодня в Мортон-парке, и скоро конюх Джослина приведет туда двух скаковых лошадей, ожидая его приезда. На мгновение Генри пожалел о своем решении прекратить охотиться. Он так любил звуки, запахи и само зрелище охоты. Все казалось ему замечательным до того дня, когда он посмотрел на все другими глазами. Генри вдруг увидел толпу сытых, богато одетых людей с красными лицами, оседлавших холеных лошадей, с криками и важным видом гоняющихся за маленьким бедным зверьком, которого позже разорвут на кусочки, а удовлетворенные охотники будут с радостью за этим наблюдать. Генри не мог не вспоминать эту ужасную картину, поэтому он отказался от участия в подобном действе. Джослин был очень расстроен и сразу стал обвинять его в пацифизме. Однако сын уверил отца, что в случае нападения врага на Англию он будет биться до последнего, чтобы кузину Элеонор не изнасиловал иностранный наемник.
Лежа в кровати, Генри думал о том, что собирался сказать Дине. Он заметил, что мысли о любимой заставляют его сердце биться чаще. Затем он вылез из кровати, принял душ, побрился и оделся при свете лампы, тихо прокрался вниз и вышел навстречу новому дню.
Как прекрасно оказаться вне дома, на холмах Дорсета в холодное морозное утро! Генри обогнул западное крыло Пен-Куко. Под ногами хрустел гравий, а из сада слышался запах самшита. Привычные вещи казались загадочными. Поля были в серебре, как в дорогой оправе, рощица с голыми деревьями спала таким крепким сном, что, казалось, ни шум шагов по опавшей листве, ни хруст веток не могли ее пробудить. На склоне холма пахло промерзшей землей и обледенелыми камнями. Когда юноша поднимался наверх, ему казалось, что ночь осталась внизу, в долине. В Клаудифолде, на вершине холма, все принимало четкие очертания, становясь горами, кустами и столбами, ожидающими наступления нового дня. Генри услышал далекий крик петухов и почувствовал запах дымка и тепло человеческого жилья.
Поднявшись на вершину, Джернигэм-младший посмотрел вниз, в долину Пен-Куко. Его дыхание превращалось в пар, пальцы замерзли, глаза слезились, но он чувствовал себя Богом, оглядывающим свой маленький мир. Молодой человек посмотрел вниз на окутанные дымом крыши. Чуть дальше, все еще в полумраке, виднелись крыши Винтона. Глядя на них, Генри подумал: неужели они так сильно протекают, что они с Диной не смогут их залатать? Дальше были земли его отца, простиравшиеся до невысоких холмов и заканчивающиеся в Селвуд-Бруке. Он видел каменный фасад Чиппингвуда, который доктор Темплетт унаследовал от своего старшего брата, погибшего в Первой мировой войне. За Чиппингвудом в деревушке Чиппинг виднелся григорианский особняк мисс Кампанулы. Еще дальше, едва различимый за полями, отделявшими его от долины, находился Грейт-Чиппинг, самый большой город в этой части Дорсета. Чуть ниже по склону, за Винтоном и Пен-Куко, стояла церковь Святого Жиля в Винтоне и домик пастора, спрятавшийся за ней. Дина должна выйти из рощи перед их домом и подняться на гребень холма Клаудифолда. «Только бы она пришла! Боже, сделай так, чтоб это произошло!» – повторял про себя Генри. Под ним, далеко в стороне, были дорога на Мортон-парк и деревня Клаудифолд. Там, скрытый за поворотом дороги, находился Дак-Коттедж, с ярко-красной дверью и новыми оконными рамами, сделанными миссис Росс. Генри удивлялся, почему эта леди решила жить в подобном месте. Она производила впечатление типичной горожанки. Минуту или две он думал о ней, сладко спящей в своем обновленном коттедже и мечтающей, возможно, о докторе Темплетте. Еще дальше, за гребнем холма, располагалась ферма Каинов, куда врач, должно быть, приезжает, чтобы наблюдать за большим пальцем ноги самого младшего члена семьи.
