Я опустила глаза, уставилась в пол и нервно затеребила кружево платья. О, мне было страшно, я была напугана и потрясена трагедией, случившейся с Демиными, однако еще более напугало меня другое открытие касательно моей натуры, которое я только что совершила: оказывается, я была порочна! Глубоко порочна!
* * *
Теперь в Дом связи на площадь Горького. Там находится интернет-зал Ростелекома, зал открыт до одиннадцати вечера. И это единственная возможность все для себя выяснить – и создать для Грушина хоть какую-то базу доказательств тех полубезумных выводов, которые Лидия намерена ему предложить.
Лидия бежала по улице, подняв воротник плаща. Ее била дрожь от холода, а может, это был нервный озноб. Да, ей было от чего трястись! Что там с отцом, как мама?.. Лидия чувствовала себя небывало одинокой.
Вдруг она остановилась и хрипло, сдавленно рассмеялась, но в этом смехе не было веселья. Одиночество, да… Почему она сейчас совсем одна? Почему не может обратиться за помощью хоть к какой-то своей подруге? У нее ведь есть подруги, пусть не такие уж прямо чтобы задушевные, но какие-то есть – они пустят переночевать, накормят, дадут денег, позволят позвонить, воспользоваться компьютером, выйти в Интернет. Есть мужчины, с которыми Лидия когда-то встречалась, которые шептали ей нежные слова, а некоторые из них даже признавались в любви. И говорили при расставании, что она всегда, в любую минуту может обратиться к ним за помощью…
Почему же ей ни разу не пришло в голову попросить хоть кого-то об этой самой помощи? Почему весь этот безумный вечер, сменившийся ночью, которая обещает быть столь же безумной, – почему она действует в одиночку?!
Вряд ли Лидия отдавала себе в этом отчет, однако, наверное, чувствовала: та сила, которая, оказывается, жила в ней всегда, сила и умение видеть и различать проблески неведомого в привычном тумане обыденности, проникать, пусть даже на мгновение, в тайны прошлого, – эти ее свойства словно бы предписывали непременную обособленность, требовали жертвы отстраненности, обрекали на одиночество в самые тяжелые моменты жизни. Лидия знала, что она согласилась бы испить еще более горькую чашу, только бы суметь хоть раз заглянуть в будущее. Но чаши такой никто не подносил…
В любом случае – что бы ни готовил ей день грядущий, вернее, грядущая ночь, все это Лидия переживет одна. Или одна не переживет…
Как Бог даст!
Она в жизни не применила бы к себе чрезвычайно затертое и ставшее не то оскорбительным, не то насмешливым слово «экстрасенс», но впервые задумалась над тем, как течет жизнь тех людей, которых так принято называть, каково их отношение к своей собственной натуре. Давно, в каком-то фильме, теперь Лидия уже не помнила названия, вроде бы «Красные огни», а может, и нет, она услышала фразу, которая теперь вдруг, по странной причуде памяти, вспомнилась: «Есть два типа людей, обладающих паранормальными способностями: те, кто вправду верит в свои видения, и те, кто уверен, что его обмана никто не заметит». Раньше Лидия не сомневалась, что те многочисленные и втихаря презираемые ею гадалки, знахари, предсказатели и целители, которые финансово поддерживают журнал «Непознанное» своими рекламными объявлениями, именно что убеждены: их обмана никто не заметит. Но сейчас, впервые в жизни ощутив свои странные способности как нечто реальное, Лидия подумала: а что, если и они не врут? Что, если они и впрямь иногда могут смотреть в глаза непознанному?..
Например, тот экстрасенс, который убедил Табунова в том, что в убийстве его жены замешана женщина… сказал он так потому, что узнал это благодаря своим особым дарованиям – или потому, что знал это доподлинно, а может быть, и сам направлял руку убийцы?
Хотя в любом случае он ошибался! Женщина не убивала. Она была только пособницей – и тридцать лет назад, и теперь. Убивал сам железный волк.
Лидия приостановилась. Она была так занята своими размышлениями, что не заметила, как направилась к Дому связи в обход, более длинной дорогой, – по улице Горького, а не коротким путем – через дворы и Звездинку. Хотя сейчас, в темнотище, она от каждой тени шарахалась бы, думая, что это железный волк напал на след и вострит зубы на ее горло!
А он ищет этот след, Лидия точно знала.
Надо спешить, спешить!
И все же она не свернула во дворы, а продолжила путь по улице Горького, не совсем понимая, почему. Нет, дело было не только в страхе… И вдруг вспомнилось, как Грушин минувшей ночью – неужели еще и сутки не прошли?! – рассказывал ей, куда прийти к нему на прием: «На площадь Горького, в областное УВД, левое крыло, вход с улицы Короленко, у дежурного будет пропуск на ваше имя. Подниметесь на пятый этаж, вторая дверь направо от лестницы, на ней табличка: «ОРАП».
Вон оно, впереди, серое здание областного УВД. Вот куда сами собой, бессознательно, принесли Лидию ноги!
Что, зайти в левое крыло? Спросить пропуск на имя Лидии Дуглас?
Она невольно засмеялась, вздрогнув от этого звука.
Надо же, ей еще может быть что-то смешно!
А что такого, между прочим? Если Грушин окажется на рабочем месте, все ее странствия и проблемы могут прямо сейчас же закончиться.
Лидия перебежала дорогу, проигнорировав подземный переход – не до формальностей! – и подкралась к крыльцу со стороны улицы Короленко.
Само собой, высокая дверь была заперта. Но рядом светилась какая-то клавиша. Может, если ее нажать, кто-нибудь ответит?
Лидия, опасливо оглянувшись, нажала на клавишу.
– Дежурный УВД слушает, – немедленно последовал ответ.
– Мне нужен майор Грушин, – прошелестела Лидия, опасливо озираясь.
– Это кто ж такой? – удивился дежурный.
– Он из этого… из ОРАП.
– А, понятно. В отделе никого нет. Майора Грушина тоже нет.
– Вы можете ему позвонить? Это очень срочно!
– Девушка, вы соображаете, сколько времени? – миролюбиво спросил дежурный. – Возможно, товарищ Грушин уже пятый сон видит.
– Невозможно, – покачала головой Лидия. – Еще рано, еще одиннадцати нет. И вообще, ему сегодня не до сна.
– А вы откуда знаете?
– Оттуда, что сегодня ночью произошло убийство двух человек, а утром покушались на Александра Дугласа, – быстро сказала Лидия, и вдруг слезы захлестнули горло: – Скажите, скажите, вы не знаете, как он?
– Кто? Грушин? Домой ушел, говорено вам!
– Да нет! Дуглас! Которого утром ранили!
– Девушка, я вам что, справочная «Скорой помощи»? – хмыкнул дежурный, подавив зевок, и Лидия поняла, что он никогда не обращал внимания на стенд «Наши ветераны – гордость УВД», о котором Грушин напоминал Табунову. И, конечно, этот сержант или кто он там по званию, совершенно не в курсе работы, которую ведет Грушин.
– Нет, вы не справочная «Скорой помощи», – вздохнула Лидия. – Но мне нужен Грушин! Я должна была к нему в пол-одиннадцатого прийти, на меня пропуск был выписан!
