Лишь благодаря случаю (какая-то женщина продавала два лишних билета) им удалось попасть на дневное представление. Вообще-то Люся не любила цирк, но сегодня от души хохотала над репризами клоунов, с замиранием сердца следила за полетом воздушных гимнастов и, не жалея ладоней, аплодировала дрессированным собачкам и тиграм. Она не стеснялась проявления своих эмоций перед Женей, и вообще Люсе казалось сейчас, что все это происходит как бы понарошку. Не то чтобы во сне, но и не совсем в жизни. Будто бы она убежала от реальности, спрятавшись под этим ярко освещенным куполом, и, пока она будет находиться тут, ничего плохого с ней произойдет. Женя же, в отличие от нее, выглядел задумчивым и грустным. Казалось, что его совсем не трогало то, что происходило на арене. Он то и дело поглядывал на Люсю и тяжело вздыхал, так что один раз Черепашка даже напомнила ему:
– Ты, между прочим, в цирк пришел!
Он энергично закивал в ответ и даже попытался улыбнуться.
После представления они долго гуляли по улицам и разговаривали так, будто бы ничего не произошло. Но что бы они ни делали и что бы ни говорили, оба каждую секунду ощущали незримое присутствие третьего – Маши.
7
А розовощекая, чуть полненькая девушка, накручивая на палец кончик своей роскошной косы, горячо убеждала своего собеседника:
– Ну, спою я с ним несколько песен! Большое дело! Нет, Игорек, ты все-таки чего-то не догоняешь! Я же говорю: так нужно для дела.
Худощавый смуглолицый парень со злостью сверкнул на нее черными, близко посаженными друг к другу глазами:
– Для какого такого дела? Оставь Женьку в покое! Тебе мало, что парень из-за тебя чуть коньки не отбросил?
– Ну не отбросил же! – самодовольно улыбнулась Маша. Она перегнулась через стол и провела рукой по длинным темным волосам парня: – Успокойся, Игорек… Я знаю, что говорю. Женька на меня, как на богиню, смотрит. Он у меня вот где сидит! – Она сжала кулак и потрясла им прямо перед носом Игоря.
Тот резко дернул вверх молнию на своей кожаной куртке и вскочил на ноги.
– Какая же ты стерва, Машка… – в сердцах выдохнул он и, громко стуча по полу каблуками тяжелых ботинок, направился в прихожую.
– Игорек! – Маша кинулась следом. – Не уходи. Я сейчас все объясню! Ты же не знаешь самого главного! На Женьку запал Афанасий! – Обеими руками Маша вцепилась в рукав его куртки.
– Какой Афанасий? – удивленно захлопал глазами Игорь.
– Червинский! Слыхал о таком? У меня есть план. Просто я не хотела тебе говорить заранее…
– Ну а ты-то тут при чем? Не на тебя же этот Червинский запал? – возразил Игорь.
– Пойдем! – потянула его в комнату Маша. – Сейчас все узнаешь! – Тут она повисла у него на шее и нежно поцеловала. – Дурачок, – томно протянула Маша, чуть отстранившись от Игоря. – Ради кого я, по-твоему, стараюсь? Ты у меня самый талантливый! – Маша поцеловала Игоря в кончик носа. – И об этом должен узнать Червинский!
На алгебре Лу подсунула Черепашке записку: «Что с тобой, подруга?» Люся посмотрела на нее ничего не выражающим взглядом, пожала плечами и шепнула почти беззвучно:
– Ничего.
Но Лу на этом не успокоилась. Она уткнулась в тетрадь и начала что-то быстро-быстро писать. Люся уж было подумала, что та решает написанный на доске пример, но не прошло и трех минут, как Лу легонько толкнула Черепашку локтем в бок и положила перед ней новую записку. На этот раз почти что письмо: «Не надо мне лапшу на уши вешать. Я вчера целый день звонила Лелику. Она сказала, что ты ушла неизвестно куда. Но дело не в этом. Ты бы слышала, какой у Лелика был голос! Мне даже показалось, что она плакала. Если не хочешь рассказывать, так и скажи. Только не надо врать, что ничего не произошло. Я же тебе не чужой человек!»
Прочитав записку, Люся улыбнулась и на обратной стороне листочка вывела: «Поговорим на перемене. А лучше после уроков. Можем зайти к тебе».
Бегло пробежав глазами по строчкам, Лу удовлетворенно кивнула.
«Нужно и в самом деле все рассказать Лу, – думала Черепашка, глядя на доску отсутствующим взглядом. – Ведь ближе нее у меня теперь никого не осталось. Конечно, ничем помочь она мне не сможет, но зато выговорюсь. Может, хоть полегче станет?»
На перемене все, как сговорившись, замучили Черепашку одним и тем же вопросом: не она ли это снималась в клипе, который показывали в ее субботней программе. Первым подошел Юрка Ермолаев. Поинтересовавшись по поводу клипа и получив от Люси утвердительный ответ, он сказал:
– А этот паренек ничего… Откуда ты его выкопала?
– Ниоткуда я его не выкапывала, – отмахнулась Черепашка. – Прислал в редакцию кассету с записью, вот и все.
Это была неправда, но Люсе не хотелось сейчас пускаться перед Юркой в объяснения, что, дескать, это ее знакомый и все такое. Не хватало ей сейчас сцены ревности! Юрка Ермолаев был давно и безнадежно влюблен в Люсю, хотя прекрасно знал, что она испытывает к нему лишь дружеские чувства.
– А мне показалось, что вы с ним давно знакомы, – с сомнением покосился на нее Юрка.
– Ой, Юр, извини, но мне нужно еще историю повторить, – снова соврала Люся.
Но не успел Юрка отойти, как к Черепашке, вся взъерошенная и запыхавшаяся, подбежала Катя Андреева:
– Люська, мы со Снегиревой поспорили. Я говорю, что это ты в клипе играла ту японку в белом кимоно, а Снегирева говорит, не ты.
– На что хоть поспорили? – улыбнулась Черепашка.
Катя Андреева, которую с легкой руки Юрки Ермолаева все называли Каркушей, Люсе очень нравилась.
– На булочку и сок, – выпалила бесхитростная Каркуша.
– Могла бы на что-то более существенное поспорить, – сказала Черепашка.
– Значит, это была ты?! – обрадовалась Катя Андреева так, будто и вправду заключила пари на что-то стоящее. – Ура! Черепашка, ты прелесть! Ой! – вскрикнула вдруг Каркуша. – Чуть не забыла! Я же хотела попросить у тебя альбом этой новой группы… Как там их?
– «Круги на воде»? – догадалась Черепашка.
– Угу, – энергично закивала Катя. – Прикольная группа. Дай послушать.
– У них пока нет альбома, – ответила Черепашка, почувствовав, как больно защемило вдруг сердце. – Но в скором времени, я думаю, будет. Обязательно будет.
Рассказ Черепашки состоял из двух не связанных между собой частей. Первая называлась «Женя», а вторая «Лелик».
Лу слушала ее внимательно, не перебивая, и, вопреки обыкновению, не задавала никаких наводящих вопросов. Все, что касалось отношений Черепашки и Жени, Лу, казалось, пропустила мимо ушей, потому что не успела Люся закончить, как она воскликнула трагическим голосом:
– Бедный Лелик!
Люсину маму подруги называли между собой Леликом, потому что именно так к ней обращались все друзья и сослуживцы еще с институтских времен.
