– Он хочет быть обманутым, раз уж ты со мной.
Я закурил. В возникшей паузе я лучше рассмотрел свою собеседницу. Она не была красоткой, но обладала чем-то таким, что заставляло её полюбить, сделать счастливой, если, конечно, такое было возможно.
– Я тебе нравлюсь?.. – Лена спросила неожиданно. И тут же сама ответила: – Нравлюсь. Это заметно. Ты тоже ничего. Просто так не подсела бы. Я имею свои представления о красоте. В том числе – о мужской красоте. Ты полная противоположность моему мужу. Он брюнет. И очень толстый. Не следит за собой.
– Может, ещё вермута?
– Ага. Какое плохое вино, заметь. Ты всегда пьёшь такое говно?
– Я пью то, что сейчас можно купить. А выбор в ночном магазине не велик.
Вскоре я шёл в магазин за очередной бутылкой. Вермут изменился во вкусе! В лучшую сторону.
Разговаривать приходилось в полголоса, чтобы никого не разбудить. Я подсел ближе к Лене. Обнял её. Она не сопротивлялась.
– Я в душ, – сказала она. – Ты – после меня. Главное, дочку не разбудить.
Я поднёс указательный палец к её губам, она согласилась и пошла за полотенцем к себе в комнату.
На улице горел слабый свет энергосберегающей лампочки. Из комнаты Лена вышла в махровом халате. Проходя мимо меня, распахнула его – я увидел сиськи, и у меня перехватило дыхание! Она снова обернулась халатом, юркнула за дверь душевой, щёлкнула щеколда. В душе нам вместе делать нечего. Стало ясно. А я хотел присоединиться. Верно, закрой глаза или даже ослепни – от своей потреблядской сущности не убежишь. Хлеба, зрелищ и секса!
Я налил себе полный стакан вермута. Жизнь удалась! Именно сейчас, именно здесь, всё остальное – не важно!
2
В моей комнате стояли две койки. Мы пошли ко мне.
И одна кровать, и вторая скрипели. Тонкие стены могли пропустить звук и разбудить Ксюню – наши комнаты соседствовали.
Включил свет. Без света я не мог представить, как мы будем трахаться.
Мы расположились на полу, скинув матрацы.
Я снял с Лены халат и попросил об одном одолжении. Мне хотелось взять в руку сиську и оценить вес плода, выросшего на тонком стволе дерева. Мне позволили это сделать.
Я сказал:
– Где-то два килограмма.
Лена уточнила:
– Один килограмм семьсот пятьдесят грамм. А когда кормила Ксюню грудью – где-то два килограмма одна грудь весила. Представляешь – четыре килограмма лишних таскать?
– Нет.
– А вот представь!.. – и она взобралась на меня. Я увидел перед собой два огромных соска, один после всё время тыкался мне в нос.
3
Лена не баловала меня какими-то изысками в сексе. Происходило обычное совокупление. Я жаждал экзотики! Но экзотики не было. Веяло норильским холодом, оттуда она была родом.
Однажды я засунул ей палец в жопу. Она сказала: «Витя, мне это не нравится!» Я отступил.
Целыми днями мы втроём валялись на берегу моря. Белокожий, я приобрёл медный загар. Вечером шли в казахский ресторан. Азиатская кухня нам пришлась по вкусу.
Я говорил, что скоро уеду. Она не отвечала. Ей было, видимо, всё равно. После моего отъезда она оставалась с дочерью ещё на семь дней, билет на самолёт у неё уже был куплен. За всё время нам удалось побывать лишь в дельфинарии. Виной всему стала Ксюня – она наотрез отказывалась ехать на какую-нибудь экскурсию. Я списывал это на её возраст. Ей было неинтересно.
Лена как-то сказала ей:
– В следующем году я поеду без тебя, оставлю с папой.
Ксюня ответила:
– С папой лучше. Он всегда бывает со мной.
Ответ показался странным, хотя, с другой стороны, девочки любят отцов больше.
Я подбил финансы, рассчитал, что могу остаться ещё на пару дней. И продлил проживание, заплатил хозяйке, но Лене об этом не сказал. Посчитал не нужным говорить. Чтобы не обольщалась. В этом, верно, и заключалась моя ошибка.
В тот вечер Ксюня осталась спать одна. Мы пошли гулять по набережной. Катались на аттракционах, стреляли в тире – я проиграл: меткость Лены превосходила мою. Она радовалась победы надо мной и не догадывалась, что у меня слабое зрение (я не носил очки). Побывали в ресторане украинской кухни. А уже после полуночи я стал звать Лену домой. Во-первых, дочка оставалась одна. Во-вторых, мне не терпелось снова лечь в постель, увидеть большие сиськи. Но она упорно не хотела возвращаться.
И мы поругались. Из-за Ксюни. Лена упрекнула меня:
– Почему ты сводишь любой разговор к моей дочери? Я уверена в ней, но не уверена в тебе.
Я оставил её одну, пошёл домой. Лена сказала правду: я не был сам в себе уверен, если оставался абсолютно трезвым (бухать не вредно, вредно долго не бухать), хотя внешне, наверное, казалось наоборот.
Ксюня спала, я проверил девочку первым делом. После купил, как обычно вермута, сел за стол.
Вскоре пришла Лена. Меня удивило, что она не проверила дочку, осталась стоять рядом со мной. Затем взяла бутылку в руки, отхлебнула с горла.
– Что, так и будем сидеть?
Я оставил бутылку на столе, поднялся с Леной в свою комнату.
Этой ночью она сделала минет. Было сложно как-то сосредоточиться на её ласках. Сказался конфликт. Не сразу, но я сумел разрядиться. И сделал это без всякого предупреждения, специально.
Она ушла к себе. Напоследок обозвала меня козлом. Я остался один. Старый козёл.
Спать не хотелось. Я вышел из комнаты, чтобы забрать недопитую бутылку со стола. Толстая товаровед сидела за столом, смотрела на меня. Я налил себе в стакан, выпил.
– Не спится? – спросила она.
– Усну только к утру, – ответил я, – хочется выпить.
– А моя дочурка вчера уехала в Ростов-на-Дону. Ничего не сказала, не предупредила. Я решила, старая дура, она не поедет, перегорела. Но вышло не так. Только что звонила, сообщила, добралась без происшествий.
Я допил вино. Пошёл, купил чачи.
Пил один. Уснул под утро. Просто, вырубился.
Проснулся в обед. И первым делом постучался в комнату Лены. Никто не ответил.
На море пошёл один. В парке встретил Толяна. Мы вместе пообедали (за мой счёт), выпили. Толян сказал, что мне завидует. Я спросил:
– О чём ты говоришь?
– О ком, – поправил он меня. – Ленка хороша!
Я не стал ему ничего рассказывать. Мы спустились к морю, искупались. А вечером вернулись домой.
Во дворе игралась Ксюня. Я подошёл к девочке, спросил:
– А где мама?
Ксюня оставила мячик и очень серьёзно сказала:
