– Привет, Россия!
– То, что Казантип не существует для всего остального мира, это ущемляет как-то ваши амбиции, как президента Великой Республики?
– Нет, конечно! Республика живёт по собственной Конституции, у неё есть Великий Народ. Я, как Президент, второе лицо после народа.
– Ди-джеи на Казантипе играют за гонорар или просто за право искупаться в Чёрном море?
– Я никогда не платил ни одному ди-джею. Все они играют просто потому, что хотят здесь играть. К нам приезжают ребята из Германии, которые за сет у себя на родине получают 3000 евро. Люди едут сюда сами. За свои деньги живут и едят. И обижаются только на то, что мало танцполов и времени разыграться как следует.
– Почему фестиваль почти не занимается саморекламой?
– Всё, чем мы тут занимаемся, к бизнесу имеет мало отношения. Можно сделать так, что здесь запоют очень известные российские исполнители, или зарубежные. И сюда съедутся сто тысяч человек. Что произойдёт тогда? Ни одна страна не выдержит количество эмигрантов больше, чем может вместить. Они разнесут здесь все стены и танцполы! Но я этого не хочу. Слишком большое количество не тех людей убьёт проект.
– А в чём тогда вообще смысл проекта?
– Казантип – эксперимент над собой и другими. Рассуждать, в чём его смысл, – это что-то типа рассуждений о смысле жизни. Я подарил людям реальную мечту, настоящий остров «баунти». Ведь до меня у нас на постсоветском пространстве этого никто не делал, я первый придумал такую стилистику с морем, пальмами и тростником. Моя задача – сделать так, чтобы человек зашёл сюда и сказал: «Вау!» Но при этом на моём «баунти» толстого слоя шоколада быть не может. Люди, у которых есть деньги, совершенно не умеют отдыхать. Атмосферы курорта для богатых или летнего санатория на Казантипе не будет никогда! По крайней мере, пока я этим занимаюсь, нахожусь в должности Президента!
– От себя скажу, главное, чтобы возросший авторитет личности не превращался в культ. Удачи вам!
– Большое спасибо!
Кстати сказать, с Оксаной планируем в следующем году посетить эту Республику. Ведь есть много способов дойти до предела здесь и оказаться в Республике «Z» снова. В каком-то роде мы «уроды» в своём государстве, а Казантип – не то место!
«ВРУБАЙСЯ!»
Январь – апрель 2013 года
Рассказы
Правда скрывается чуть подальше от лжи, рядом с кладбищем
– Водка – это краска, которой можно разукрасить серый мир. Но она быстро смывается. Вот поэтому я здесь снова, – сказал Рома, завсегдатай бара, и опрокинул содержимое рюмки в рот.
– Ты лжёшь самому себе, – ответил бармен. Иногда он поддерживал разговор с Ромой. От нечего делать. Если не было клиентов.
– Мне остаётся только разглагольствовать. Все громкие события последних дней говорят об одном, нас терпеть не хотят, ненавидят. В скором времени – стрелять начнут. А смерть узаконят. Людей надо любить, а вещи использовать. Меня используют, например, и тебя тоже – не любят, не могут любить. А мы молчим. И пьём, – Рома подставил рюмку, чтобы бармен налил ещё.
– В долг наливать? – бармен не торопился выполнить просьбу завсегдатая.
– А сколько я должен?
– Пять сотен.
Рома порылся у себя в карманах, нашёл четыре сотки.
– Вот, вычеркни, – он протянул деньги.
– Значит, в долг, – сказал бармен.
Рюмку Рома подтянул к себе, но пить сразу не стал, сказал:
– Вся хрень, творящаяся вокруг, говорит об одном: начался закат, новейшая история пишется другими людьми.
– Говорить такое не боишься?
– Послушай, – Рома перегнулся через стойку бара, – для меня будет более мучительно больно, если я замолчу совсем. Из-за страха, или по какой-то другой причине. Иногда надо говорить, чтобы заговаривать возникающую боль. – Он снова вернулся на своё место, присел, выпил водку. – Недавно наткнулся на интересную фразу в интернете. Кто-то сказал, что выбраться из жизни живым никому всё равно не удастся. Ты не знаешь, кто это сказал?
– Не знаю, – бармен был краток. Он уважал этого постояльца за то, что тот никогда не врал. И всегда отдавал долги. Его пьяные разговоры совпадали с его мыслями. Только он молчал, а этот говорил вслух. Может быть, он говорил эти вещи только ему, но какая разница. За смелость он уважал Рому.
– Вот и я не знаю. А сказал хорошо! И он вошёл в историю. Анонимно. Для меня. Но я его фразу запомнил, и я ей воспользовался. Кто был этот человек, кем он был, совершал ли ошибки – тайна. И не так важно – совершал он их или нет, он аноним. Сам он мёртв, может, а его фраза жива. Для истории это безразлично, если нет имени. Многие из нас много говорят, но всё впустую. Потому что не в том ранге. История про нас даже не вспомнит. Но посмотри, друг, на тех людей, которых мы видим в зомбоящике, – они войдут в историю! И тут возникает мысль, что история разбирает ошибки после, которые можно было не совершать. Это понимают многие, понимаешь ты, друг, думаю, понимаю я, но не те, кто в эту историю войдёт. Они чего – специально так делают? – Рома на мгновение замолк. Бармен ему ничего не ответил, он стоял и слушал, ждал продолжения монолога, а может, хотел услышать ответ на поставленный вопрос из уст самого задававшего его. И Рома сказал: – Налей-ка мне ещё рюмочку, – и бармен ему налил. Так и не дождавшись ответа, потому что завсегдатай бара закурил, его глазки сузились, и он отстранённо посмотрел куда-то выше головы бармена. Невольно, бармен перевёл взгляд в ту точку, куда смотрел Рома, уж больно он пристально смотрел туда. Но ничего там не увидел.
– Ты пьёшь и не закусываешь. Есть бутерброд. Будешь? Бесплатно.
– Хорошая обслуга у меня – буду.
В одно мгновение перед Ромой на пластиковой тарелке появился ломтик хлеба с двумя колясками копчёной колбасы и веточка петрушки.
– Отлично, друг! – сказал Рома. – Умеешь услужить!
– Жалко тебя, – сказал бармен. – Ты годишься мне в отцы. Я тебя не знаю, и ты меня не знаешь, но я к тебе проникся.
Рома усмехнулся, сказал:
– Друг, я тебя знаю. По твоему бейджику: Орехов Иван. Хорошее имя, хорошее фамилия. Но имей в виду: важно сочувствие с жалостью не путать, разные это вещи. Может, поэтому тот, кто считает жалость хорошим чувством, удивляется, когда люди отвечают на его всякие добрые намерения агрессией. Я, конечно, не из тех людей. Я говорю тебе спасибо за бутерброд, а не за проявленную ко мне жалость.
– Ещё налить?
– Бесплатно?
– Хорошо, но только одну рюмку.
– Это по-нашему, друг! Тепло принимаешь. Теперь я понимаю, почему ходить в гости лучше осенью или зимой. Вона, на улице прохладно, а ты своей лишней рюмкой моё больное сердце согреваешь.
– Я оказываю внимание, так как начало рабочего дня, клиентов нет пока.
