«НАХОДИ СЕБЯ».
Мне кажется, многие мне не достались, потому что я не проявил достаточного упорства. А те, кто уходил, не были, наверное, до конца поняты мной, и я остался для них тем же Сфинксом, каменной глыбой, каким был на этапе знакомства. Попытка отыскать справедливость, видимо, сравнима с поиском той самой любимой и единственной женщины. И возникает мысль, что это почти невозможно. Та, которая мне нравится, – она ли это? И надо ли заниматься поисками, чтобы найти и успокоиться после?
23
Дожидаясь Риту, курю сигарету.
Анна Васильевна подходит тихо сзади, неожиданно начинает разговор:
– Правильно, Кирилл, что не пошёл туда с Ритой, – чем пугает меня, и я давлюсь дымом, кашляю.
– Туда?..
– Ага. Нечего там делать.
– То есть куда? Вы говорите о Жене и Регине?
– Рано утром случайно услыхала их голоса. Выходила во двор, не спалось.
– Интересно…
Анна Васильевна говорит тихонько, наклоняясь ко мне, как будто чего-то боится:
– В общественный туалет отправились, сегодня ночью там проходила «голубая вечеринка». Содом и Гоморра! Это позор для уважающего себя мужика, и для женщины тоже, если она лесбиянка. Тьфу!
– Не берите к сердцу.
– Как же не брать! Что это такое?!! – здесь она восклицает громко.
– Гомофобство, – шучу я. Мне интересна реакция пожилой женщины. И я с ней солидарен.
– Чего?
Подходит Рита:
– Идём? – спрашивает.
Анне Васильевне говорю:
– Разберёмся.
– Нечего тут разбираться! – вдруг она заявляет грозно. – Жаль, что я с них наперёд деньги взяла, а то бы уже выгнала!
Рита смотрит на хозяйку удивлённо, она не слышала разговора, поэтому не понимает о чём речь.
Мы уходим, идём по узкой асфальтовой дорожке, Риту пропускаю вперёд, и говорю Анне Васильевне:
– Правильно думаете. Гнать их надо! В шею!
– Да, Кирилл, гнать!
Море необычайно чистое, вода прозрачная. Рита раздевается. Чтобы загар получился равномерным, обнажает грудь. Риту я уже видел и в более интимной обстановке, но она продолжает меня возбуждать. Разумеется, потрясающая сексуальность, которую девушки Казантипа распространяют в воздухе, словно волны радиации, у представителей мужского населения почти не находит отклика – это на первый взгляд; среди оголённых женских тел ходят как будто абсолютно асексуальные мужские особи – видимо, я один из них, только сижу на песке. На самом деле всё не так. Лишь малая часть, подобная Жене, существует среди них. Остальные – в норме. И это радует. Как только темнеет, за каждой Казантипской подворотней можно увидеть совокупление мужских и женских тел, услышать охи и вздохи – сотни оргазмов, если не тысячи, случаются за ночь. Это пульс Казантипа. Его не остановить. И я ощущаю себя правителем гигантских оргий.
«ИБИЦА СОСЁТ! КАЗИК РЕШАЕТ».
Мне хочется намазать Риту кремом для загара. Она позволяет это сделать. И я получаю огромное удовольствие, притронувшись к её телу, – я делаю это впервые.
– Что за общественный туалет? – спрашиваю её. – Ночью там проходила вечеринка.
– Регина пошла туда?
– Видимо, да. Вместе с Женей.
– Сучка! Ненавижу!
– Ревнуешь?
– А как мне поступать?
– Здесь я тебе не советчик. Что там происходит?
– Обычное сборище людей нетрадиционной ориентации и тех, кто хочет на них посмотреть. Те же танцы до утра, с морем выпивки. Всё остальное, насколько я знаю, как и везде. Разве только проходит это «пати» в самом большом в Европе общественном туалете, – Рита переворачивается на живот, и я втираю ей крем в спину и ягодицы.
– Ничего интересного, – делаю вывод.
– Не знаю, я там не была. И не пошла бы, если Регина позвала. Зачем? Чтобы снова испытывать чувство ревности? Она, наверно, специально так делает, чтобы мне было больно.
Я закрываю тюбик пробкой.
– Казантип в один момент любишь – и ненавидишь, – продолжает говорить Рита. – Сюда рвёшься, получаешь массу удовольствия в самом начале, а потом мечтаешь отсюда свалить. Люди раскрепощены, а я не такая. Регина – да.
Чем-то мы схожи. Даже в рассуждениях.
– Казантип – это полная атмосфера непринуждённости и безответственности, – замечаю. – Я здесь, я «щастлив», а это не то счастье.
Рита садится рядом со мной.
– Ты хороший, Кирилл. Что-то в тебе есть…
– Но я тебе не дам, – говорю, как бы продолжая мысль Риты.
Она смеётся, делает мне подзатыльник.
– Не дам! А зачем тебе?
– Для разнообразия.
– Не, Кирилл. Неправда. Ты говоришь не то, что думаешь. Так хочет твой член. Это его слова, – Рита встаёт и тянет меня за руку. – Пошли купаться!
В море мы целуемся. Но попытка овладеть девушкой заканчивается крахом.
– Если не хочешь со мной поругаться, больше так не делай. Я – не Регина!
Я чувствую своё поражение. И ретируюсь.
Когда выходим на берег, видим возле наших вещей Женю с Региной. Мне кажется, что они пьяны. Женя нас фотографирует. А после показывает снимки.
– А я хорошо смотрюсь с Кириллом, – говорит Рита.
«ПОНИМАЙ!»
На эти слова Регина реагирует еле заметным судорожным движением плеча. От моего взгляда это не уходит. Она спрашивает:
– Женя, скажи, пожалуйста, что ты считаешь самым главным? – Регина пьяна, я не ошибся.
– Поспать.
– А пожрать?
– И по чебуреку!
– А по пивку?
– А… похуй…
Женя не в лучшем состоянии.
– Надо спать кусочками, – советует Рита. – Идите, проспитесь.
– Мы сегодня немножко в ненормальном состоянии… неадекватном состоянии, но хочется иногда плавать в песочке… сосать носочки… и летать суперменом… – Женя поднимает Регину. Обнявшись, они уходят.
– Придурки, – отзывается Рита.
А я понимаю, что, если никого не сниму сегодня, мне предстоит танец бешеной руки. Но, сука, я здесь, я «щастлив», а это почти настоящее счастье.
24
Обедаем с Ритой в кафе. Заказываем салат из свежих овощей, рыбные шарики под майонезом «по-Поповски». Вкус этих шариков такой, что, кажется, будто они сделаны не из рыбного фарша, а из свиного или говяжьего мяса. А это уже необычно, если во всём этом нет поварской фальсификации.
– Вкусно?
