— Вам можно только позавидовать, — насмешливо заключила Изабель. — Из вас вышел бы замечательный посол, монсеньор! Если затевать войну с соседом, то посылать нужно только вас, и война разгорится в тот же миг. Вы явитесь с обнаженной шпагой в одной руке и зажженным фитилем в другой, и все мирные голубки в ужасе разлетятся. Право, мне иной раз приходит в голову мысль, уж не…
Она хотела сказать «не сумасшедший ли вы?», но вовремя остановилась, вспомнив, какой ужас внушает принцу мысль о безумии. И не без оснований. Одна из его прабабок запомнилась такими оргиями, какие может устраивать только безумица. Его теща была форменной сумасшедшей, и болезнь ее была главной причиной, по какой он не желал брака с юной племянницей кардинала де Ришелье. Людовик страшился за свое потомство… Изабель проглотила вертевшееся на языке неуместное слово и заменила его гораздо более изысканным оборотом:
— Уж не склонны ли вы трактовать все слишком по-своему?
— Что вы имеете в виду?
Изабель не стала обращать внимания на жесткий тон вопроса и продолжала:
— Существуют некие данности. Король он, а не вы. И в этом между вами очень большая разница.
— Не нахожу! Мы оба Бурбоны, он и я!
— Но не вы внук Генриха IV, и к этому различию чувствительны все, даже самые непросвещенные жители этой страны. В общем, если я правильно поняла, то вы в дурных отношениях с судейскими, и в еще более худших со двором. Подведем итог: что принесло бы вам удовлетворение и, по вашему мнению, соответствовало бы вашему достоинству принца Франции?
— Жезл коннетабля. Он дал бы мне преимущество перед любым другим принцем крови при командовании армией.
— Черт побери! Однако вы требуете немалого!
— Он принадлежит мне по праву! Я в родстве с королем, и я самый великий полководец нашего времени.
— Уверенности в себе вам не занимать! И по праву! Но что вы скажете о союзе, который был заключен вами с испанцами? Жезл с королевскими лилиями не предназначен для того, чтобы украшать им испанскую армию! Думаю, этот жезл, как Экскалибур
[3]
, способен по собственной воле укрыться в скале и недвижимо лежать там в ожидании достойного героя.
— Я говорю с вами о серьезных вещах, а вы мне рассказываете какие-то сказки!
— Сказки воистину кладезь мудрости. Жезл коннетабля — это все, что вам нужно для душевного покоя?
— Издеваетесь, что ли? Вы, похоже, забыли, что мы с братом были несправедливо заточены в тюрьму! Я считаю, что регентша должна возместить нам это и принести извинения. Считаю, что соратникам, сражавшимся вместе со мной, тоже нужно воздать по заслугам!
— И во сколько вы оцениваете их заслуги?
— Сто тысяч ливров де Немуру и столько же де Ларошфуко!
— Де Ларошфуко? А красота госпожи вашей сестры, несравненной богини, для него недостаточное вознаграждение?
— У него сожгли замок. И это не единственная потеря, которую он понес.
В самом деле, список требований был так длинен, что Изабель чуть было не заснула во время чтения, а принц перед тем, как начал его читать, предупредил, что не позволит себя прерывать. Изабель его и не прерывала, и он дочитал свои требования до конца, и, когда закончил, она только вздохнула:
— Станови́тесь испанцем, монсеньор! Это вы сможете сделать и сделаете быстро!
— Вы считаете, что я прошу слишком много?
— Вы не просите, вы требуете! И требуете масло, молочницу, которая его сбивает, и корову, которая дает молоко! Удивляет меня, что вы не потребовали ко всему впридачу еще и голову Мазарини. Но, наверное, потому, что его нет во Франции.
— Вот тут вы ошибаетесь! Он вернулся во Францию вместе с небольшой армией наемников, которая в его отсутствие находилась уж не знаю под чьим началом, потому что регентша…
— Нет больше регентши!
— Вы меня задергали, Изабель! Потому что королева-мать не может обойтись без своего любовника, и она вернула его тайком и прячет, а где, мне неизвестно. Вот почему мой список так длинен: я надеюсь выманить волка из леса и поймать его. Как только он станет моим заложником, я получу все, что хочу, и тогда просто-напросто выпущу его в городе Париже. Это будет конец. Толпа растерзает его, а если что останется, вздернет на первом попавшемся дереве. И тогда во Франции воцарится порядок.
На этом с разговорами за ужином было покончено. Крайне озабоченная, Изабель объявила, что очень устала. На самом деле ей необходимо было хорошенько подумать. Принцу пришлось смириться с разочарованием, получив на прощание поцелуй. В этот вечер Изабель не хотела, чтобы принц у нее засиживался, и она сумела его ласково выпроводить, и он пообещал непременно навестить ее завтра, чтобы узнать, «не чувствует ли она себя лучше». Вот, чего принц не умел, так это скрывать свои чувства: было совершенно ясно, что он имеет под этим в виду. Ох, как не любил принц заниматься своим туалетом и хотел немедленно получить награду за свою жертву: да, он подстрижет ногти! Но надо торопиться! Ведь они вырастают так быстро!
Как только Людовик ушел, Изабель спустилась в сад, чтобы подышать немного воздухом. Поначалу она собиралась устроиться с ужином в саду, но побоялась, что полутьма и сладкий аромат роз так растревожат ее дорогого гостя, что ему не понадобится даже ее ободряющей улыбки, и хочет она того или нет, она лишится в этот вечер одного из самых своих красивых платьев…
Изабель прошлась по дорожке и села на свою любимую скамью. И тут вдруг в саду появилась Агата, она мчалась, подобрав обеими руками юбки, чтобы не наступать на них, но в темноте не видела хозяйку и негромко окликала ее.
— Я здесь, — отозвалась Изабель. — Что еще случилось? Господин принц что-то у нас забыл?
— Нет. На этот раз это господин герцог де Немур. Я напрасно ему повторяла, что госпожа герцогиня отдыхает, он оттолкнул меня и полетел вверх по лестнице! Я подумала было, не позвать ли мне на помощь лакеев, но потом решила бежать к вам!
— И правильно сделали! Честно сказать, только его нам и не хватало.
Изабель поспешила в дом и остановилась внизу у дубовой лестницы. Стояла, сложив на груди руки, и ждала, когда наверху прекратится хлопанье дверей, которые открывали и закрывали. Наконец она услышала тяжелые мужские шаги по лестнице и, когда де Немур появился на нижней площадке, спросила:
— Могу я узнать, что вы там искали?
Гость испустил вздох облегчения, которым, казалось, можно было бы надуть корабельные паруса. Успокоило его, без сомнения, платье Изабель — пышное и вместе с тем очень строгое. Но успокоился он преждевременно: во взгляде молодой женщины блистали молнии.
— Вас, конечно, — ответил де Немур. — Я шел к вам с визитом, увидел выходящего от вас де Конде и…
Он замолчал, сбитый с толку ее холодным бесстрастным тоном.
