— А благородный отъезд в изгнание Мазарини — не более чем очередная комедия!
— Почему бы и нет? Игра стоит свеч! А вот вашему обожаемому принцу, вполне возможно, придется наслаждаться лишь своими прошлыми триумфами. Да и вам, может быть, тоже…
— Поживем — увидим.
Пренебрежительно передернув плечами, она повернулась к аббату спиной и позвонила в колокольчик, вызвав слугу, который проводил гостя к двери.
Переговоры между королевским двором и принцем де Конде закончились ультиматумом четвертого октября. Парламент подчинился, народ требовал мира. Легкие прогулки и ставшие скромными праздники в лагере Гробуа позволяли предположить, что герцог Карл готовится к отъезду. Так оно и было. Тринадцатого октября все узнали, что верный своим привычкам герцог Лотарингский ночью свернул лагерь и исчез. Но на этот раз исчезновение войска не повергло принца де Конде в негодование.
— Я последую за ним, Изабель, — открылся он своей возлюбленной, когда, узнав новость, она приехала к нему. — Я как раз собирался ехать к вам, чтобы сообщить об этом. И узнать из ваших собственных уст, готовы ли вы ехать со мной?
Вопрос был неожиданным. Изабель смотрела на Людовика, не в силах ничего понять.
— Ехать с вами?.. Но куда?
— Туда, куда поеду я…
— В Нанси вместе с армией герцога Карла?
— Нет. К испанцам… Во Фландрию.
— Вы не поедете туда! — воскликнула она в ужасе. — Вы не станете изменником! Только не вы!
— Если я хочу остаться в живых, у меня нет другого выхода. Наши совместные усилия ни к чему не привели. Я вынужден защищать собственную жизнь и жизнь своих близких. Ваша жизнь мне дороже всех, и поэтому я собирался к вам…
Он обнял ее, она прижалась к нему, опустив глаза, полные слез.
— Я люблю вас, моя голубка, — прошептал он, целуя ее склоненную голову, а потом погрузил руки в пушистые волосы и повернул к себе ее лицо и коснулся губами губ. — Бог мне свидетель, я уезжаю с тяжелым сердцем, но если не увезу вас с собой, дни мои будут безрадостны… А ночи еще безрадостней. Вы нужны мне! Я нуждаюсь в вашем огне, удивительной жизненной стойкости, ласковых руках, нежном теле, благодаря которому мои ночи превратились в волшебные сказки!
Он целовал Изабель, и ее сердце дрогнуло. В этот миг она поняла, что обожает своего принца и не хочет ничего другого, как позволить ему себя увезти. Что ее счастье в его власти и что никогда она не будет счастливее… Но она не имела права его слушать. Если бы она уехала, не осталось бы никого, кто встал бы на его защиту и постарался вымолить для него прощение, когда он устанет жить в чужих краях, вдали от всего, что любит. И потом…
— Я в отчаянии от предстоящей разлуки с вами и почла бы за величайшее счастье уехать вместе, но вы понимаете, что права на это у меня нет.
— Все права в вашей власти!
— Кроме права уговорить вас изменить свои намерения! Но я напоминаю вам, что у меня есть сын! Даже если — признаю это с огорчением — он не часто видит свою мать! Постыдно будет оставить бедного крошку, который не знал своего отца, в руках мстительного королевского двора. У него конфискуют все, точно так же, как конфискуют у вас! Возьмут все имения вместе с чудесным Шантийи! Вы об этом подумали?
— Я отвоюю все обратно!
— И этот особняк? И Сен-Мор? И здешнюю жизнь, которая вам так по вкусу? Сейчас вы — ваше королевское высочество принц Людовик де Бурбон-Конде, а станете изменником, которого ожидает только палач. Вы этого хотите? Хотите, чтобы я умерла от горя, а ваш сын от нищеты? Тогда как так легко было бы воздать должные почести вашему королю! Отправившись со всем достоинством, с благородным сопровождением…
Распахнулась дверь, помешав Изабель продолжать. На пороге стоял ее брат Франсуа де Бутвиль.
— Простите меня, монсеньор. Я пришел вам сказать, что мы готовы тронуться в дорогу и что…
Он замолчал, а его сестра не сводила с него глаз с горестным недоверием.
— Как, и вы, дорогой братец?! Неужели последний из семьи де Монморанси предаст свою страну, своего короля и свое знамя с белыми лилиями?!
Франсуа подбежал к сестре, взял ее за руку. Рука была холодна, как снег.
— Вы давно знаете, Изабель, что я принес клятву верности нашему любимому принцу, и вы должны быть первой, кто вдохновит меня на исполнение моего долга! Кто как не Мазарини бессовестно играл вами? Только с ним мы отправляемся воевать, потому что считаем, что Его Величество король будет обладать лучшими подданными, как только Его Высокопреосвященство отправится к своему покровителю дьяволу!
— Если вы так считаете, устройте засаду и воспользуйтесь безлунной ночью!
— Я не убийца!
— Лучше было бы им стать! Скажите мне, что вы будете чувствовать, когда в первом сражении, выступая под знаменами с вышитым замком Кастилии и львами Арагона, будете рваться к штандартам с лилиями, чтобы растоптать их в кровавой грязи на поле боя? Что почувствуете, когда будете вонзать свои шпаги в противников, чья вина только в том, что они французы?! Вы, который еще так недавно мечтал о жезле маршала Франции?!
— Замолчите! Вы не имеете права говорить мне это!
— Не имею? А теперь представьте, что противник вам хорошо знаком! Что это старинный друг или, к примеру, тот самый маршал де Тюренн, который внушает вам восхищение?! Как вы поступите в этом случае, Франсуа де Монморанси-Бутвиль?!
— Во имя господа бога, монсеньор, заставьте ее замолчать!
— И пытаться не буду, зная, что это невозможно. Нам лучше попрощаться. В один прекрасный день она поймет, что мы были правы. В тот день, когда король поблагодарит нас за то, что мы уничтожили злого гения его матери! А теперь в путь! Мы еще увидимся, Изабель! Я никогда не откажусь от вас!
Принц де Конде увлек за собой Франсуа, не дав ему даже поцеловать сестру. Он знал, что она припадет к брату и расставание будет душераздирающим. Но он ошибся. Уничтоженная двойной разлукой, Изабель не в силах была сделать ни шагу, она упала, потеряв сознание…
Госпожа де Бриенн, обеспокоенная отсутствием новостей, приехала в особняк Конде, увидела лежащую Изабель, забрала ее, отвезла к ней домой и уложила с помощью Агаты в постель. Нервное потрясение отняло у Изабель все силы. Добросердечная госпожа де Бриенн не отходила от ее постели. Помогала ей и Мари де Сен-Совёр. Они делали все, чтобы поставить Изабель на ноги, но еще не знали, что аббат Фуке, который по приказанию Мазарини должен был отвечать за спокойствие в городе в связи со скорым возвращением в Париж короля, сообщил, что считает нужным удалить из него некоторых персон, слишком уж привязанных к особе принца, и первой среди них была названа герцогиня де Шатильон!
Несколько дней спустя, двадцать первого октября 1652 года, юный король выехал из Сен-Жермена, куда незадолго до того вернулся, и во главе армии воистину триумфально въехал в Париж. В карете, которая следовала за ним, сидела королева и рядом с ней улыбающийся Месье.
