«Нет, никуда я не поеду, а схожу-ка я лучше в магазин напротив и куплю новую Интернет-карту», – решила Галя, оделась и вышла из дома.
Хоть тут ей повезло – магазин оказался открытым, и нужные ей карты имелись в продаже.
И когда Галя, вернувшись домой, отправила Игорю по электронной почте три написанных ночью стихотворения, на часах было уже восемь вечера.
Вскоре с работы вернулись родители. Первым делом Марина Николаевна спросила, как Галя себя чувствует. В ответ Галя сказала чистую правду:
– Температуры нет. Горло и голова уже не болят. Никакого врача вызывать не надо. Завтра я иду в школу.
Мама вздохнула с явным облегчением. Видимо, целый день она волновалась за Галю. Беспокоилась, как бы дочь не разболелась. Теперь, воодушевившись ее ответом, Мария Николаевна предложила:
– А хочешь, я солянку приготовлю?
– Конечно, – кивнула Галя. Солянка с копченой колбасой была ее любимым блюдом. – Могу капусту порезать, – с готовностью предложила она.
– С капустой и сама как-нибудь справлюсь, – покачала головой Мария Николаевна. – А ты давай-ка лучше позвони кому-нибудь и узнай уроки на завтра.
Напоминание об уроках окончательно вернуло Галю в реальную жизнь. Да и звонить Игорю при маме она не хотела. Мало ли что? Услышит случайно обрывок какой-нибудь фразы, насторожится и начнет задавать вопросы. А Галя совсем была не расположена сейчас отвечать на них.
Она позвонила Тополян, та продиктовала ей домашнее задание. И беседа эта была предельно краткой и такой обыденной, будто ничего такого, что связывало бы их помимо школы и уроков на завтра, не существовало вовсе. Ни Тополян, ни Галя и словом не обмолвились о том, что произошло между ними всего лишь несколько часов назад. Но, как ни странно, в душе Галя была благодарна Свете за то, что та никак не намекнула ей, что теперь она знает ее тайну. О стихах Света тоже не вспомнила. И за это Галя была ей благодарна.
Поужинав, Галя села за уроки. Неожиданно быстро и легко она справилась с домашним заданием, выучила тот параграф по физике, за который вчера получила двойку, написала сочинение, а когда посмотрела на часы, удивилась, обнаружив, что наступила ночь. Стрелки показывали половину первого. Ни о каком звонке Игорю не могло теперь быть и речи. Галя умылась и легла спать.
В эту ночь ей не снились сны, а возможно, Галя просто не помнила их. Она проснулась на пятнадцать минут раньше будильника. На душе было тревожно и радостно, как бывает, когда встаешь утром накануне поездки в какой-нибудь неведомый город. Ты делаешь обычные утренние дела, те, что приходится делать каждый день, – умываешься, чистишь зубы, натягиваешь на себя одежду, а душа в это время ликует в предвкушении новых впечатлений, встреч и приключений. Случается даже, что, не в силах справиться с этой торжественной приподнятостью духа, ты вдруг начинаешь горланить песни или делать что-то не менее эксцентричное. Но Галя ничего такого не делала. Единственное, что выходило за рамки ее каждодневного утреннего поведения, было, пожалуй, лишь то, что девушка, перевернув шкаф верх дном, отыскала в нем купленный когда-то и так ни разу не надетый ярко-розовый свитер. Да прическу еще себе соорудила необычную. Накрутив волосы на термобигуди, Галя затем распушила их щеткой и закрепила специальным фиксатором, придающим волосам, если верить рекламе, дополнительный объем и блеск. Эти приятные и такие привычные для любой девушки (но только не для Снегиревой) хлопоты послужили причиной того, что Галя вышла из дому несколько позже, чем обычно. Казалось, ей бы поторопиться, но она, вопреки здравому смыслу, шла медленным прогулочным шагом, разглядывая витрины магазинов, голые ветки деревьев и озабоченные лица прохожих с каким-то неведомым ранее любопытством. Так, будто она попала вдруг на эту улицу, по которой ходила почти каждый день, с какой-нибудь далекой звезды или планеты. Галя смотрела на привычные вещи и не узнавала их. Все казалось ей новым, необычным и удивительным.
13
Не сразу поняла Снегирева, что в классе происходит что-то странное. Как всегда, открыла она дверь, прошла к своей парте, отодвинула стул и села. И лишь потом, когда полезла в сумку за учебниками и тетрадками, обратила внимание на какую-то необычную, как говорится, гробовую тишину. А ведь урок еще не начался, и учителя в классе не было…
Галя подняла голову, растерянно посмотрела по сторонам. Взгляды одноклассников, все, как один, были устремлены на нее. И в них читалось что-то странное: то ли ожидание, то ли предвкушение необыкновенного развлечения, – словом, нехорошие это были взгляды. Галя почувствовала, как по спине, рукам и ногам пробежали мурашки. Ей даже показалось, что ее так тщательно уложенные волосы зашевелились. В воздухе пахло ужасом, позором, катастрофой. Над классом повисло такой силы напряжение, что Галя ощущала его всей своей кожей. И тут она посмотрела на доску.
То, что она увидела там, было хуже самого кошмарного сна. Не сразу даже Галя поверила в реальность происходящего. На миг явилась надежда: а может, это все-таки сон? Девушка даже головой тряхнула. Но, увы, то, что было написано на доске, никуда не исчезло и не растворилось, а сама Галя по-прежнему сидела в классе, за своей партой, в окружении людей, которые сейчас чувствовали себя зрителями, попавшими на захватывающее представление. Роль главного клоуна в этом представлении отводилась ей, Галине Снегиревой. Но вернемся к доске и к тому, что на ней было написано.
«РИСУЙ МЕНЯ НОЧЬЮ» – эти слова были написаны крупными печатными буквами. А ниже – чуть помельче и прописными:
ПОСВЯЩАЕТСЯ ЛЮБИМОМУ КАЛЕКЕ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОГО ВЕКА.
А дальше, как все уже, наверное, догадались, было написано Галино стихотворение.
Секунду сидела она в полном оцепенении, не в силах ни пошевелиться, ни даже вздохнуть. Потом медленно поднялась, сверху окинула взглядом своих одноклассников и нашла большие серые глаза, которые сейчас смотрели на нее и… улыбались. Губы Тополян тоже расплылись в какой-то идиотской полуулыбке.
Галя смотрела на Свету лишь долю секунды, не больше. Причем в голове ее в это время не было никаких мыслей. Полный вакуум. И в душе тоже никаких чувств не возникло. Ни злости, ни даже обиды. Все это девушка испытала потом. Сейчас, действуя машинально, подобно роботу, она сложила в сумку учебник, тетрадь и ручку, повесила сумку на плечо и медленно пошла к двери. Все это происходило в полной, звенящей, какой-то нереальной тишине.
Едва Галя закрыла за собой дверь, как грянул звонок. Девушка вздрогнула, постояла секунду, как бы размышляя, в какую сторону теперь следует идти, и направилась к лестнице. Но не успела она сделать и нескольких шагов, как услышала у себя за спиной противный голос Люстры:
– Снегирева! Интересно, куда это ты собралась? И почему тебя вчера не было в школе?
Галя обернулась, посмотрела на Люстру невидящими глазами, потом почему-то улыбнулась, махнула рукой, дескать, да ладно, Ангелина Валентиновна, все это ерунда, и медленно пошла прочь.
