– Холодно от страха, – пошутила в ответ Черепашка.
– Не, ну правда? Если тебе холодно, я могу тебе отдать свою куртку. – Влади уже потянулся к молнии, но Люся, коснувшись его руки, сказала:
– Да нет, мне абсолютно не холодно… Честно. Рассказывай дальше.
– Ну и вот… – Влади вздохнул. – В один из вечеров я начал свой обход. Подошел к маме. Она, как положено, меня спросила: «Кто ты?» Я прохрипел, что я палач, и пошел дальше. Пришел в комнату к Пете. Он сидел за столом, увлеченно читая газету. Я подошел к нему и начал кряхтеть. Он не обратил на меня внимания. Я подошел тогда совсем вплотную к его столу и начал еще громче и настойчивей кряхтеть. Но он – ноль внимания. Тогда я в приступе ярости взял подушку с дивана и бросил в него. Бедный Петя, конечно, не ожидал ничего такого от меня. Короче, он больно ударился головой о деревянную столешницу. Я… как бы тебе объяснить?.. Ну конечно, я не должен был этого делать… Он мне фактически чужой дяденька, а я ему чужой мальчик… Но я, наверное, еще не чувствовал этого барьера между им и мной… Может, в порыве злости я совсем потерял голову, но ведь надо принять в расчет то, что я еще был совсем маленьким… Ну и потом, я же совсем не хотел причинить ему вред… Более того, тогда мне даже казалось, что в чем-то я был прав… Ведь если я кого-то принял в свою игру, то он должен играть со мной на равных, понимаешь? Подчиняться должен правилам этой игры, раз уж он в нее вошел… Ну как бы то ни было, Петя меня не понял… Но ни бить, ни даже кричать он не стал… Слова вообще не сказал. Встал из-за стола, посмотрел на меня так, знаешь, очень пристально, пошел к маме и сказал, что ребенка надо показать психиатру. Мама долго сопротивлялась, пыталась ему что-то доказать, а потом все же поддалась. Врач прописал мне какие-то таблетки. Я пил их. Но Петя уже по-другому разговаривал со мной и по-другому на меня смотрел… А потом сказал маме, что не хочет жить с женщиной, у которой психически ненормальный ребенок… Я этот разговор подслушал и, как видишь, на всю жизнь запомнил. Мы вернулись в Ростов. Мама плакала каждый день, а мне умереть хотелось. – Влади немного помолчал. – И вот как у тебя с щавелем, так у меня с Москвой. Как только я слышал одно это слово по телевизору, например, так противный холодок между лопаток пробегал… И мне казалось, что у меня там, за спиной, и правда мешок с отрубленными головами… Со временем все забылось, стерлось из памяти, но мама моя так и не нашла себе другого мужа. – Влади посмотрел на Люсю, потом на часы.
– А который час? – встревоженно спросила Черепашка, вспомнив о времени и о том, что она к десяти обещала маме быть дома.
– Десять, – спокойно ответил Влади.
– Ой, мне идти уже надо! – Люся накинула на плечо рюкзак и встала.
– А ты где живешь? – Он тоже поднялся.
– В районе «Фрунзенской». – Люся посмотрела на Влади, пытаясь угадать его дальнейшие действия.
– Ну поехали. – Он решительно сунул руки в карманы своих широченных штанов.
– Куда? – не поняла Черепашка.
– На «Фрунзенскую» твою, куда же еще? А вообще давай сначала дойдем до метро. А там видно будет. – Влади приветливо и даже немного заискивающе улыбнулся, но Люся не ответила на его улыбку.
– Мне и сейчас видно, что я поеду домой, – отрезала Черепашка.
В один миг она вся как-то подтянулась и напряглась.
Влади неожиданно весело рассмеялся:
– Да я всего лишь провожу тебя до дома. Или ты собиралась в десять часов вечера одна по городу разгуливать? – Он говорил шутливо-отеческим тоном.
Они доехали до «Фрунзенской». Выйдя из вагона, Черепашка попыталась распрощаться с Влади, но он упрямо твердил, что одну ее не отпустит. Люся говорила, что здесь недалеко, что она часто возвращается домой в это время одна… Но Влади упорно стоял на своем. В результате они пошли вместе. Всю дорогу они молчали. Люсин дом действительно находился совсем близко от метро, и они быстро оказались у нужного подъезда.
– Вот тут я и живу. – Люся задрала голову и увидела свои окна. В одном из них, на кухне, горел свет. – Ну все, пока. Спасибо, что проводил.
– Пока. Не за что. – Влади сделал маленький шажок назад. – Ой, слушай! – Заорал он вдруг, сокрушенно хватаясь за голову. Черепашка даже вздрогнула от неожиданности. – У тебя же нет моего телефона!
– Нельзя же так людей пугать! – покачала головой Люся и улыбнулась.
Влади же вместо ответа принялся лихорадочно рыться в огромных карманах своих штанов. Карманы оттопыривались и оттягивались от тяжести лежавших в них предметов. Черепашка, наблюдая за действиями Влади, подумала, что в его карманах помещается примерно столько же всего, сколько влезает в ее рюкзак. Наконец Влади нашел то, что искал. Он вырвал из блокнота листок и что-то быстро-быстро начеркал на нем ручкой. Потом сложил листок вчетверо и протянул Люсе. Затем, с чувством выполненного долга, Влади убрал в карман ручку и блокнот.
– Но учти, ты обязательно должна побывать на нашем концерте. Вот будет какой-нибудь более-менее нормальный, и пойдем. Ты готовься. Ладно?
Люся кивнула, и вдруг его лицо стремительно приблизилось, и, прежде чем что-либо понять, она почувствовала на своей щеке легкое прикосновение его сухих и теплых губ. Девушка остолбенела. Но она не успела никак отреагировать на странную выходку Влади, потому что тот резко повернулся и зашагал прочь. Проводив взглядом его удалявшуюся фигуру, Черепашка набрала код и вошла в свой подъезд.
7
Едва Люся переступила порог, как мама засыпала ее вопросами: «Ну как концерт? С кем ты там была? А в каком клубе? А почему так поздно?» На все вопросы Черепашка отвечала сухо и односложно. Про Влади она сказала только, что есть такой человек и что он главный в группе «Каста» (Елена Юрьевна, конечно, такую группу знала.) Про то, что концерт не состоялся, Люся рассказывать не стала. Потому что понимала, чувствовала, что тогда последует очередной шквал вопросов, а ей сейчас не хотелось на них отвечать. Хотелось остаться наедине со своими мыслями. И она, выпив чаю с кусочком рулета с маком, умылась, почистила зубы и пошла к себе в комнату.
«Завтра воскресенье, уроки делать не надо», – легко подумалось Люсе.
Девушка выключила свет и решила сразу же, даже не читая ничего на сон грядущий, лечь спать.
– Люсь, забыла сказать! Лу звонила, просила тебя перезвонить, – раздался из соседней комнаты мамин голос.
– Ладно, я завтра ей позвоню. Сейчас уже поздно, – отозвалась Черепашка ненатурально сонным голосом.
Пожелав маме спокойной ночи, Черепашка натянула одеяло до самого подбородка и свернулась калачиком.
Заснула Люся лишь во втором часу. Она просто лежала в темноте с открытыми глазами. О чем бы она ни пыталась думать, в ее мысли все время вплетался Влади. Стоило Черепашке на секунду закрыть глаза, как перед ней тут же появлялось его лицо. «Ну что в нем такого? – уже в который раз спрашивала себя девушка – Неопрятный весь какой-то, дерганый, необузданный какой-то… Так в этом-то все и дело… Самобытность, непохожесть на других, – сама себе возражала Люся. – Да какая, блин, самобытность… Дурак, он и есть дурак. И музыка тупая у него. И сам он… – злилась на себя Черепашка. – Так что же ты тогда думаешь о нем и заснуть не можешь, если и музыка у него тупая, и сам он дурак? Уж не влюбилась ли ты, дорогуша, в этого дурака? Бред! Было бы в кого влюбляться! Ни в кого я не влюбилась… И не собираюсь! – отчаянно пыталась убедить себя Черепашка в том, что противоречило ее истинным чувствам. – Ну надо же… Как я только могла подумать такое… Это совсем не любовь никакая… Просто он полная противоположность мне. А вместе с тем он так похож на меня, что просто страшно становится… Вот хотя бы история эта с палачом, она ведь похожа на мою со щавелем… Хотя чем, собственно говоря?..»
