Пока я заливалась соловьем, в красках описывая, как именно все произошло, Ком Хен подобно статуе стоял у меня за спиной и, наверное, проклинал тот миг, когда решил по какой-то неясной причине приехать ко мне домой. Смотрели на нас полицейские с нехорошими ухмылочками, но день выдался настолько нелепым и тяжелым, что уже было все равно. К тому же по паспорту мне было восемнадцать, Ком Хен смог предъявить права, и вопросы к нам очень быстро закончились.
Я с облегчением выдохнула, когда нас оставили в покое. То, что подумают стражи порядка, волновало меньше всего. В конце концов они не староста группы Леночка, которая умудрялась распространять слухи со скоростью света. Вот ее следовало бояться. Но она в данный момент была на моей стороне и пока мне верила.
Как ни странно, общение с полицейскими подействовало успокаивающе, и я расслабилась. Ком Хен попытался прикрыть дверь в квартиру, но сделать это оказалось не так-то легко. Замок был сломан, а часть косяка вывернута.
– Я оплачу, – несколько виновато заметил мужчина, с тоской посмотрев на вывороченную личину недорогого хлипкого замка, а я кивнула. Была не настолько состоятельна, чтобы оплачивать ремонт. Стыдно, конечно, но своих денег у меня было крайне мало, а говорить о случившемся родным – несусветная глупость. Всей правды не скажешь, а врать и изворачиваться я не любила, особенно если это касалось близких мне людей.
Сил совсем не осталось. Хотелось упасть и уснуть, а проснуться утром с осознанием, что этого дня не было, а был лишь бредовый, очень реалистичный сон. Но это всего лишь мечты. Я сползла по стенке в прихожей и устроилась на полу рядом с новыми осенними сапогами на шпильке, прикрыв лицо руками. Плечи мелко дрожали.
Ком Хен наконец-то справился с дверью, кое-как ее прикрыл и подошел ближе. Он не делал попыток поднять меня, отхлестать по щекам, чтобы привести в чувство, а мне этого хотелось. Отстраненная холодность и невозмутимость раздражала.
– Чай с коньяком остыл, – тихо заметил Ком Хен. Я подняла голову и заметила, что он протягивает мне плоскую металлическую фляжку. – Знаю, что непедагогично, но вам стоит выпить. Хотя бы несколько глотков.
Коньяк я не любила, но отказываться не стала. Чем, похоже, очень сильно удивила Ком Хена, потому что вел он себя, на мой взгляд, очень уж странно.
– Я не должен был предлагать вам выпивку… – заметил он. – Вы студентка…
– Ага, слышала.
Я отмахнулась и сделала большой глоток.
– Это непедагогично.
Коньяк теплым комком протек в горло, и я почувствовала себя намного лучше. Даже смогла подняться, посмотреть на Ком Хена и оценить ситуацию в целом.
В этот момент он совсем не походил на строгого преподавателя и выглядел значительно моложе. Всегда идеально уложенные иссиня-черные волосы сейчас пребывали в беспорядке. Короткие рукава ярко-красной узкой майки оставляли открытыми сильные руки с рельефными мускулами. На правом плече из-под рукава виднелась татуировка. Я не разобрала, какая именно, вглядываться было до ужаса неловко. Ком Хен вообще оказался неприлично хорошо сложен для обычного преподавателя. Похоже, он много времени проводил в тренажерном зале. Майка облегала широкую грудную клетку. Узкие джинсы плотно сидели на бедрах, и я поняла, что очень даже хорошо, что обычно он ходит в классическом костюме. Явись он в таком виде в университет, девчонки бы его точно не выпустили. Эта мысль возникла из ниоткуда и заставила улыбнуться.
– Вы улыбаетесь, – заметил Ли Ком Хен, который, к счастью, был не в курсе моих мыслей. – Это хороший признак. Значит, приходите в себя. Могу я с вами поговорить. Думаю, больше нас никто не потревожит.
– Вы приехали отчитать меня за то, что чуть не сломала вам нос? – Я подозревала, что это не так, но должна была уточнить. К слову, сейчас нос Ком Хена выглядел замечательно – ни синяка, ни припухлости.
– Не совсем… – Улыбка преподавателя вышла невеселой. – Вы не преследовали никаких целей. Все произошло случайно. Поэтому винить вас, на мой взгляд, несколько неправильно. Мне не следовало подходить так близко.
– Просто я невероятно неуклюжа. – Признание далось с трудом. – Но я действительно случайно. И чувствую себя виноватой. Правда.
– Не стоит себя винить. Это совершенно ни к чему. К тому же я не пострадал. – Мужчина усмехнулся. – Разве что гордость. Только вот любая случайность имеет некие последствия, хотим мы того или нет. Иногда последствия бывают достаточно серьезны. Игнорировать их, увы, не получится.
Я представляла, о каких последствиях говорит Ком Хен, и почему-то сейчас от мыслей о слухах, которые поползли в университете, бросало в жар. «Как он целуется?» – некстати всплыл в голове вопрос Ленки, и я почувствовала, что краснею. Внезапно пришло понимание – передо мной стоит красивый сильный мужчина, который мне только что спас жизнь, а я, зареванная и в пеньюаре, наспех подвязанном шелковым кушачком. Полы постоянно разъезжаются, открывая слишком много. И, как назло, из головы вылетело, что их нужно периодически поправлять. Обычно я не появляюсь перед гостями в подобном виде. Еще пять минут назад меня совершенно не волновало то, что ткань тонкая и слишком уж откровенно льнет к коже, а под пеньюаром на мне лишь два кружевных лоскутка, которые по недоразумению назвали трусами. Стало до невозможности неловко, и я, пискнув:
– Можно привести себя в порядок? – прошмыгнула в ванну, даже не дождавшись ответа.
Я закрыла дверь на защелку и, опершись руками о раковину, попыталась отдышаться и разложить по полочкам произошедшее. Получалось очень плохо. В голове смешалось все: дурацкое происшествие в университете, сплетни и Ленкины расспросы про поцелуи, которые заставили, о ужас, смотреть на губы Ком Хена! Причем мой взгляд постоянно замирал на них, и я невольно отмечала четкую границу верхней губы, округлую и, вероятно, мягкую нижнюю. Мне стало просто страшно. Правда, я быстро убедила себя в том, что размышления о Ли-сонсенниме – это защитная реакция организма, который пытается стереть из памяти все сверхъестественное. В каком-то смысле думать о губах преподавателя корейского языка безопаснее для душевного равновесия, чем вспоминать окровавленную сладкую вату с когтями. Странные твари, которые просочились ко мне в квартиру сквозь щели в окнах, и феерический танец Ком Хена с ножом заставляли сомневаться в собственной нормальности.
Я поняла, что в дальнейшем не смогу смотреть на Ли-сонсеннима как на преподавателя, хотя именно этот вопрос сейчас меня вообще не должен был волновать. Но в голову лезли мысли о простых и понятных вещах, я не хотела задумываться над тем, что выходит за рамки моего представления о действительности.
Холодная вода освежила. Я долго плескала ее на лицо, смывая остатки косметики, а потом тщательно вытирала. Вытащила из волос шпильки, потрясла волосами и бросила взгляд в зеркало. Отражение мне не понравилось. Большие, словно блюдца, испуганные глаза с черной радужкой смотрелись неестественно. Я сейчас напоминала демона из сериала «Сверхъестественное», ко всему прочему веки припухли и покраснели от слез. Тяжелые черные волосы падали на плечи, словно черная вдовья вуаль. Забранная за уши отросшая челка только усиливала сходство. Я раздраженно выправила длинные пряди, позволив им свободно падать по обеим сторонам лица, а волосы снова заколола пинё. Так стало несколько лучше. Хотя хотелось подкрасить либо глаза, либо губы, а еще мазнуть румянами по скулам, чтобы не походить на кладбищенского призрака.
