«И оставить чек», – подумала Валенсия, но вслух сказала:
– Спасибо, Глен. Я буду через неделю…
А спустя еще час, когда от дождя не осталось и следа и солнце снова грело каменные колодцы Манхэттена, нарядная троица неспешно шла по «золотому еврейскому кварталу» – 47-й улице. По одну сторону от Валенсии, выглядевшей снова на девятнадцать, шел ее «богатый отец» Григорий Шехтер, по другую – лощеный красавец «жених» Виктор Рудых. И те же пейсатые хасиды и бухарские евреи, которые еще два дня назад не замечали эту вешалку в сером балахоне, теперь выскакивали им навстречу из своих магазинов:
– Come in! Зайдите!
– Welcome! Добро пожаловать!
– What’re you looking for? Что бы вы хотели?
– Just a sec, young lady! I have everything you wish! Секундочку, юная леди! У меня есть все, что вы пожелаете!
Но неотразимая троица шла мимо, и только у темной витрины с надписью «АРЕНДА» Валенсия сбавила шаг:
– Спокойно. Разглядываем, но с большим сомнением. Делаем вид, что нас это почти не интересует…
Едва она закончила фразу, как дверь лавчонки со скрипом распахнулась, из нее выскочил толстячок-хасид и, поглядев на Григория, быстрой скороговоркой заговорил с ним на идиш. Но Гриша смущенно поднял руки:
– Sorry! I don’t speak Edith. Извините, я не говорю на идиш.
– Разве ты не еврей? – возмутился хасид.
– We came from Ukraine, мы прибыли с Украины, – вмешалась Валенсия. – Говори со мной. Мой отец имеет деньги, но он плохо говорит по-английски. За сколько вы сдаете эту щель?
– Это не щель, это магазин! – яростно возразил хасид. – Идемте, я вам покажу! Зайдите!
Но Валенсия не сдвинулась с места:
– Сколько?
– Моя дорогая, сначала надо посмотреть! Вы зайдите! Я не кусаюсь! Это прекрасное помещение, даже есть задняя комната!
– Сколько? – снова спросила Валенсия.
– Шесть тысяч… – произнес он осторожно.
– В месяц? – изумилась Валенсия.
– Конечно, в месяц. Не за год же…
– Пошли, папа! – Валенсия взяла под руки «отца» и «жениха» и двинулась прочь по тротуару.
Но хасид, конечно, пошел за ними:
– Хорошо, хорошо! Вам я уступлю за пять с половиной!
– Три! – бросила Валенсия через плечо.
– Вы с ума сошли? «Три»! – возмутился хасид, но почему-то не отстал. – Вы даже не видели внутри! Ладно, так и быть! Для вас это будет пять двести!
– Три двести, – снова через плечо сказала Валенсия.
– Нет, вы только посмотрите на эту Софи Лорен! – обратился хасид к своим соседям по магазину. – Она торгуется, как моя дочь перед хупой! Хорошо, пусть я разорюсь, пусть я буду нищий – пять тысяч! Пять тысяч и ни одной копейки меньше! Вы слышите, барышня? Как вас звать?
– Три пятьсот, – сказала Валенсия на ходу, но тут же остановилась и повернулась к хасиду: – Три семьсот, это мое последнее слово.
– Но вы же не видели магазин!
– Это ваше счастье. – И Валенсия достала из сумочки чековую книжку. – Выбирайте! Или я выписываю чек, или иду смотреть вашу халупу и могу вообще передумать?
8
Так началась эта операция, и все дальнейшее развивалось со скоростью киношного бобслея:
800 долларов адвокату за регистрацию компании «Sunny Wind Jewelry Enterprise Ltd.», «Ювелирное предприятие «Солнечный ветер».
260 долларов нотариусу за оформление договора на аренду этой «щели» на 47-й улице.
670 долларов Григорию и Виктору за ремонт и покраску будущего магазина.
6740 долларов за новый прилавок, кондиционер, кожаный итальянский диван для вип-покупателей, стальной сейф, видеокамеру и записывающий блок, кассовый аппарат, а также холодильник и прочее кухонное оборудование для задней комнаты.
И еще пару сотен на телефон, темные шторы и красивую вывеску у входной двери.
Но это так называемые «мелкие орграсходы». Потому что главные деньги – чек «Чейз-банка» на 160 000 (сто шестьдесят тысяч долларов!) – Валенсия отдала Бостонской ювелирной фабрике «Бронштейн и Сын», за первую (и очень скромную) партию товара – обручальные кольца, кулоны, браслеты и прочую ювелирку, которые, впрочем, она отбирала с такой дотошностью, что к концу дня старик Бронштейн хватался за сердце и жаловался Шехтеру, приехавшему с Валенсией:
– Вейзмир! Если бы я так выбирал жену, я бы остался девственником!
– Но это же не Тиффани, – заметила Валенсия, надевая себе на руку очередной золотой браслет.
– Детка, пожалуйста, не оскорбляйте старика! Кто такой Тиффани по сравнению с Ароном Бронштейном? Он же делает ширпотреб! А здесь вы имеете уникальные вещи!
Тут нужно сказать, что ювелирные изделия Арона Бронштейна были действительно чудо как хороши! Особенно когда Валенсия примеряла на себя сверкающие бриллиантами колье, платиновые с рубинами браслеты и дивные серьги из жемчужных лепестков. А примеряла она все с таким пристрастием, словно отбирала вещи не на продажу, а для самой себя.
– Ладно, – в конце дня сказал Шехтеру старик Бронштейн, когда Валенсия вручила ему чек на сто шестьдесят тысяч долларов. – Я вижу, она у тебя серьезная девочка. Если вы застрахуете свой магазин у моего сына, я вам открою кредит еще на сто тысяч.
– Двести, – тут же сказала Валенсия.
Старик пожевал губами и снял телефонную трубку:
– Стэнли, зайди сюда. Нет, зайди сейчас, у меня хорошая клиентка. Что значит: ты занят с мадам Голд? Так теперь ты будешь занят с миссис Бриллиант! – Старик положил трубку и сокрушенно покачал головой: – Не знаю, почему я это делаю. Мало того, что я даю Стэнли клиентов, так я еще и вам даю кредит на сто пятьдесят тысяч! Но имейте в виду: мой сын застрахует весь ваш товар! На триста тысяч! Мистер Грэгори, можно вас на пару слов? – И, отведя Григория в сторону, спросил, кивнув на Валенсию, стоявшую в дальнем конце его ювелирного цеха: – Слушайте, скажите мне, как аид аиду, она у вас чистая?
– В каком смысле? – не понял Григорий.
Старик подозрительно уставился на него:
– Ты еврей?
– Конечно. А что?
– Ну, так я тебя спрашиваю: твоя дочка чистая? Она не кинется под моего Стэнли, как все эти американки?
– Нет, конечно!
– Это просто ужас! – пожаловался старик. – Ему сорок лет, мне нужны внуки, а я не могу его женить. Эти гойки сами бросаются ему на шею и еще ниже! И даже еврейки! Ты думаешь, чем он там занят с мадам Голд? А?
Григорий пожал плечами.
– Зато я знаю! – сказал старик. – В наше время было цорес иметь взрослую дочь, а теперь цорес иметь взрослого сына. Как я могу его женить, если они ему и так дают, без всякой хупы? Но вы получаете у меня кредит, потому что я вижу: она у тебя порядочная. – И старик снова снял телефонную трубку: – Алло, Стэнли! Ты уже когда-нибудь кончишь с этой Голд?
