При этом следует сказать, что эти пробежки не были для Валенсии средством охоты за очередным научным или военным секретом. Нет, она просто держала себя в спортивной форме и готовилась к очередной битве – выживанию в Нью-Йорке и его покорению. Да, тысячи молодых красоток ежедневно приезжают в Нью-Йорк с той же целью, лелея в душе знаменитый мотив «If I can make it there, I’ll make it everywhere». Но они приезжают нищими и, начиная с нуля, с какого-нибудь Бронкса или Бруклина, спешно идут на любую работу, которая засасывает и держит на дне. А Валенсия, как мы уже сказали, прошла профессиональную подготовку сначала в «Розарии», а затем в парижской «Камилле»…
Впрочем, хватит болтовни. Просто взгляните на Центральный парк так, как ранним солнечным утром видит его великий лирик Вуди Аллен из окна своей спальни. Зеленые купола деревьев освещены мягким солнцем, встающим на Исте; по извилистой 72-й, пересекающей парк с запада на восток, катит поток машин и желтых такси; а по всем остальным дорожкам бегут, бегут от старости и инфаркта юные красотки и молодые красавцы. Под какую музыку снял бы это Вуди Аллен? И на кого наехал бы он трансфокатором, объективом с переменным фокусным расстоянием, до крупного плана так, чтобы держать этот крупный план долго-долго, любуясь сначала ее красивым телом, выпуклой грудью и шоколадным загаром, а потом длинной шеей, полными чувственными губами, большими карими глазами и копной каштановых волос, прихваченных тонкой банданой?
Но даже если Вуди Аллен, занятый своей юной женой, проспал нашу красавицу, вы-то увидели ее, правда?
О чем она думает на бегу под музыку в своем айфоне?
О, в этой гордо поднятой головке клубится целый рой мыслей! Во-первых, будет ли искать ее Марк? Наверное, нет, зачем ему теперь формальная жена – русская шпионка? Он теперь ночей спать не станет, боясь, что ее раскроет ФБР. Но пойдет ли он сам в ФБР, чтобы заявить на нее? Поначалу, конечно, не пойдет, ведь он знал, что она шпионка, и скрывал это почти два года. А с другой стороны, он же трус, он не сможет все время жить под страхом, что ее вдруг арестуют, а его обвинят в сотрудничестве с Москвой. Следовательно, помучавшись, он все-таки может пойти в ФБР или полицию. И, выходит, нужно срочно дать Марку развод, это его успокоит. Адвокат, ей нужен американский адвокат по бракоразводным процессам. Только убрав опасность в тылу, можно, развязав себе руки, двигаться дальше по жизни.
Второе. Да, она молодая, красивая, независимая – ну, или почти независимая. Но она всегда имела за спиной «каменную стену» – сначала воспитателей детского дома на Кубе, потом «дядю Ивана Серпухова» и учителей пионерского лагеря «Ласточка», потом ФСБ и «Камиллу», потом Марка-мужа и Ребера-любовника. По одному ее слову Ребер присылал за ней самолет, по одному ее взгляду Марк становился шелковый и готов был носить ее на руках. Но они оба продали ее за спасение своего бизнеса, и теперь она совершенно одна. Одна в этом гигантском городе, в этой стране, в этом мире. А женщина не может в одиночку бороться со всем миром, это противоестественно. Если женщина остается одна, ей хочется забиться в угол, накрыться одеялом, скулить, плакать и жалеть себя. Но от Валенсии вы этого не дождетесь! Черта с два! Вперед! Каждое утро подъем в 6.15 и уже в 6.30 – Центральный парк, беговая дорожка…
Третье…
– Извините, у вас есть минутка?
– Нет…
– Как вас зовут?
Надо же, какой идиот! Глупей подката не смог придумать! Да пошел ты, только сбил с мыслей…
Валенсия резко прибавила скорость и ушла в отрыв.
3
И все-таки, чем занят ее день?
В восемь утра – легкий завтрак на веранде «Argo Tea Café» на углу Бродвея и 58-й улицы, или в «South Café» на 59-й. Здесь можно съесть круассан со стаканом апельсинового сока или белковый омлет с грейпфрутовым соком и чашечкой эспрессо. И вовсе не обязательно, разглядывая поток прохожих и машин за окном, тупо ждать, что к тебе подсядет какой-нибудь Джонни Депп или Дональд Трамп. Можно сидеть с айпадом, просматривая свежие новости про очередное ограбление банка, приближающиеся президентские выборы и объявления адвокатских контор в «Желтых страницах». А потом, конечно, домой на 73-ю Вест, переодеться в бедную курьершу и с девяти утра до двенадцати или даже до часу дня обойти на Пятой авеню еще двадцать – двадцать пять офисов и срубить еще четыре или четыре с половиной штуки на свой будущий главный бизнес.
А после часу дня отправиться по Пятой авеню на 47-ю улицу – просто пройтись вдоль витрин и дверей ювелирных магазинов, присматриваясь к их хозяевам – пейсатым хасидам в черных шляпах и лапсердаках с белыми штрипками-кистями у пояса. Н-да, золото и бриллианты – это интересный бизнес, господа, о-очень интересный…
А вечером можно чуток расслабиться в дискотеке «Dance With Me Soho» или в ночном клубе «I Love Vinyl» в Гринвич-Виллидже. Можно потанцевать, выпить пару «Sex on a Beach» и даже курнуть косячок с каким-нибудь качком или умником из Колумбийского университета. Но дальше – ни-ни, они же не носят при себе результаты свежих анализов крови. А презервативы она не признает, ее сверхчувствительные интимные мышцы тошнит от этой резины…
Но сегодня утром Валенсия не пошла на Пятую авеню, сегодня у нее встреча в адвокатской конторе «Glen Breslau Low Firm Inc., Marriage & Divorce Expert since 1978». Если у этого Бреслоу опыт бракоразводных процессов с 1978 года, ему не составит труда быстро развести ее с Марком.
Вскинув на плечо ремешок своей сумочки, Валенсия вышла из кафе и окинула взглядом шумный и пестрый Бродвей. Прекрасное утро, здравствуй, Нью-Йорк, у меня на тебя большие планы! Валенсия шагнула к мостовой, чтобы голоснуть такси, но вдруг услышала знакомый музыкальный мотив и повернула голову на этот звук. На углу Бродвея и 58-й улицы поток прохожих огибал слепого уличного скрипача, и Валенсия невольно остановилась – этот слепой играл «Токкату и фугу» Баха, ту самую – в до миноре! И неожиданно каким-то условным, что ли, рефлексом ее интимные мышцы мгновенно отозвались на эту вихревую музыку – ожили, затрепетали, как бабочки, и мощным импульсом послали горячую волну желания в матку и еще выше.
С изумлением слыша этот утренний накат вожделения, Валенсия замерла на месте, объятая сразу и музыкой, и жаром во всем теле. Как давно у нее не было мужчины! Нет, дело не в мужчине! Как давно у нее не было именно этого влекущего в чувственный и невесомый полет ощущения своей слитности с баховской токкатой, уносящей ее матку в пропасть оргазма. Господи, что делает с ней эта музыка! Да она сейчас кончит прямо здесь, на улице! А этот скрипач – молодой, не старше двадцати пяти, и худой, как его смычок – как он слился со своей скрипкой всем своим гибким телом и даже круглыми, как у всех слепых, темными очками!
Валенсия сунула руку в сумку, достала кошелек и, не раздумывая, бросила в лежащий на тротуаре открытый скрипичный футляр стодолларовую купюру. После чего тут же шагнула к краю тротуара и подняла руку:
– Такси!
Желтая машина резко вильнула из второго ряда и тормознула у ее ног. Валенсия взялась за ручку дверцы, но в этот момент музыка за ее спиной прервалась на полутакте, слепой в два прыжка оказался рядом и схватил ее за плечо:
