Втроем они жили во всех квартирах в Москве, на даче в Пушкине. Одно время снимали домик в Сокольниках и жили там зимой. У поэта была небольшая комната в коммуналке на Лубянской площади, куда он мог уединяться для работы. Втроем с 1926 по 1930 год — последние четыре года — Маяковский и Брики жили в крохотной квартирке в Гендриковом переулке на Таганке.
Любовь Маяковского и Лили Юрьевны была непростой. На рубеже 1922 и 1923 годов Маяковский написал поэму «Про это» — про любовь, пронзительный крик о «смертельной любви поединке». В этот момент они с Лилей решили попробовать разорвать отношения и не видеться ровно три месяца. В день, когда закончился этот срок, Маяковский прочитал поэму ей. Лиля была счастлива. Она вновь испытывала это упоительное чувство — быть музой гения; чувство, которое ей не мог дать ни один любовный роман. Когда Осип услышал поэму, он воскликнул: «Я же говорил!» Пока Маяковский томился в своем «одиночном заключении» и писал, Брик часто повторял Лиле, ссылаясь на проверенный веками опыт: именно любовные терзания, а отнюдь не счастье дают толчок к созданию величайших произведений искусства.
1924 год был переломным в развитии отношений между Лилей Юрьевной и Маяковским. Между ней и председателем Промбанка и заместителем Наркомфина Краснощековым начался роман, о котором знал Маяковский. За Краснощековым следовали все новые и новые увлечения: Асаф Мессерер, Фернан Леже, Юрий Тынянов, Лев Кулешов. Для Лили крутить романы с близкими друзьями было так же естественно, как дышать. Приятное разнообразие в ее жизнь вносили и регулярные поездки в Европу. В Лилиной гостиной едва ли не ежевечерне пили чай всесильный чекист Яков Агранов и Михаил Горб, крупный начальник из ОГПУ. Поговаривали, что Агранов, приставленный властями приглядывать за творческой интеллигенцией, входил в число Лилиных любовников. Поэтому с разрешениями на выезды за границу у Бриков и Маяковского проблем не было. «Разве мы не договаривались, Володечка, что днем каждый из нас делает что ему заблагорассудится и только ночью мы все трое собираемся под общей крышей? По какому праву ты вмешиваешься в мою дневную жизнь?!» — такова была позиция Лили Брик.
Маяковский все чаще сбегал в Париж, Лондон, Берлин, Нью-Йорк, пытаясь найти за границей прибежище от оскорбительных для его «чувства-громады» Лилиных романов. В Нью-Йорке у него случился роман с русской эмигранткой Элли Джонс, которая родила от него ребенка. Осенью 1928 года Маяковский едет в Париж. В Ницце отдыхала его американская подруга Элли Джонс с двухлетней дочкой, Маяковский встретился с ними. Лиле шепнули об этом друзья с Лубянки, где, разумеется, читали все письма, приходившие Маяковскому из-за границы. «Вдруг останется там? А если женится на Джонс и сбежит в Америку?» — Лиля отчаянно искала выход. В Париже жила сестра Лили Эльза, которая по Лилиной просьбе, познакомила его с очаровательной 22-летней эмигранткой Татьяной Яковлевой, моделью Дома Шанель. Ко времени знакомства с Владимиром Маяковским в Татьяне Яковлевой была молодая удаль и бьющая через край жизнеутвержденность. С выразительными глазами и яркими светящимися желтыми волосами, пловчиха и теннисистка, она, фатально неотразимая, обращала на себя внимание многих молодых и немолодых людей своего круга.
Причин для организации встречи Маяковского и Яковлевой могло быть две. Во-первых, подбросить Маяковскому барышню в его вкусе, чтобы он увлекся ею и позабыл о женитьбе — в тройственном семейном союзе Маяковского, Лили Брик и Осипа Брика Маяковский после революции был главным кормильцем. Лиля купалась в славе главной музы великого поэта. С другой стороны, и сама Эльза, которая в это время жила в Париже в большой бедности, была заинтересована в задержке стремящегося вернуться в Москву Маяковского: все время его присутствия в Париже она пользовалась его кошельком.
Надежда Эльзы на легкий флирт не оправдалась: Маяковский влюбился в Татьяну Яковлеву с первого взгляда. Татьяна так вспоминала первую встречу: «Войдя в гостиную, я увидела хозяина, Эльзу Триоле и высокого, большого господина, одетого с исключительной элегантностью в добротный костюм, хорошие ботинки и с несколько скучающим видом сидящего в кресле. При моем появлении он сразу устремил на меня внимательные серьезные глаза. Его короткий бобрик и крупные черты красивого лица я узнала сразу — это был Маяковский».
Маяковский вызвался проводить ее домой. В холодном такси он снял с себя пальто и укрыл ей ноги. С этого момента она почувствовала к себе такую нежность и бережность, не ответить на которую было невозможно.
После этого Маяковский и Татьяна стали встречаться ежедневно. Лиле он перестал писать и лишь две недели спустя отправил телеграмму, в которой сообщил о покупке автомобиля Renault. О том, что цвет автомобиля ему помогала выбирать Татьяна, он сообщать не стал.
Виктор Шкловский в своей работе «О Маяковском» пишет: «Рассказывали мне, что они были так похожи друг на друга, так подходили друг к другу, что люди в кафе благодарно улыбались при виде их». Шкловский называет Татьяну «русской красавицей парижской чеканки». Художник Шухаев и его жена, жившие в то время в Париже, пишут о том же. Про эти романтические и сильные отношения Маяковский написал стихотворение «Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви».
Татьяна встретила уклончиво уговоры Маяковского ехать женой его с ним в Москву. Во-первых, не так просто бросить налаженный и роскошный быт и уехать в большевистскую Россию; во-вторых, в глубине души Татьяна знала, что Москва — это Лиля, что «старая любовь не прошла». Не скрываются слова Маяковского: «Я люблю только Лилю». Татьяна Яковлева рассказывала, что в Париже Владимир все время говорил ей о Лиле; они, Владимир и Татьяна, вместе покупали Лиле подарки в парижских магазинах. Влюбившись не на шутку в Татьяну, он в то же время думал о другой женщине, о Лиле.
«У меня сейчас, — пишет Татьяна матери, — масса драм. Если бы я даже захотела быть с Маяковским, то что стало бы с Илей, и кроме него есть еще двое. Заколдованный круг». Больше месяца длилась их первая встреча. Перед отъездом Маяковский сделал заказ в парижской оранжерее — еженедельно посылать цветы по адресу любимой женщины. После отъезда поэта на имя Татьяны Яковлевой несколько лет шли цветы — цветы от Маяковского.
По приезде в Москву Маяковский признался Лиле: «Все, Лиличка. Я твердо решил — женюсь на Татьяне и перевожу ее в Москву. Там жить не смогу, сама знаешь. Прости. Ведь мы давно ничего друг от друга не скрываем».
Лиле доносили, что Володя стал «плохо вести себя за границей», критиковать Россию… Похоже, он действительно хочет жениться на этой Яковлевой. Однажды вечером Лиля решила прочесть вслух только что полученное письмо от сестры из Парижа. В нем сообщалось, что «Татьяна Яковлева выходит замуж за какого-то виконта, венчание пройдет в церкви, как полагается, с флердоранжем, в белом платье». Маяковский молча поднялся из-за стола и вышел из комнаты. При этом Лиле было прекрасно известно, что на самом деле Яковлева в то время и не помышляла о замужестве, ведь виконт дю Плесси только-только начал ухаживать за Татьяной.
Переписка, однако, продолжается. Она упрекает его в молчании, но в ее письмах уже чувствуется какой-то холодок: видимо, Татьяна узнала о внезапно вспыхнувшем (может быть, из-за отчаяния и безысходности) увлечении Маяковского Полонской. Наконец Яковлева неожиданно перестала ему писать, а может быть, ее письма просто перестали до него доходить. Он же слал и слал ей «молнии», полные горечи и недоумения: «Детка, пиши, пиши и пиши! Я ведь все равно не поверю, что ты на меня наплюнула».
