Невольно Эме начала вспоминать, чего лишилась и то, как это произошло…
Она потеряла счет времени еще на корабле, когда их после бури захватили пираты.
Не успели отплыть от берегов Франции, как попали в шторм. Сколько носило их корабль – неизвестно, но отнесло далеко на юг. Поломанные снасти не позволяли сопротивляться волнам и ветру, судно оказалось южней Португалии у берегов Марокко. Это последнее, что она узнала от капитана.
Потом их захватили пираты, отчаянно сопротивлявшихся капитана и команду почти всех перебили, а пассажиров, находившихся на борту, в том числе четырех женщин, увезли в разных направлениях. Эме не представляла, где теперь ее собственная горничная Анна, где сопровождавший их пожилой уже нотариус мсье Роже, который решил открыть свое дело на Мартинике, где мадам Валлет с ее служанкой Мари…
Ее саму сразу отделили от остальных и увели, тщательно укутав в гору тканей.
Дальше были полумрак и затхлость запертой крошечной каюты, потом снова переезды куда-то, но ей несколько раз позволяли вымыться и даже принесли платье. Одежда была велика: за те бесконечные дни, что они плыли, куда-то ехали, снова плыли, Эме похудела. Разговаривать не с кем, с девушкой объяснялись жестами.
Только раз она услышала испанский – когда следом за рослым, обрюзгшим мужчиной в комнатку, где пленница находилась, пришла красивая черноглазая женщина, придирчиво осмотревшая Эме. Эта женщина разговаривала со своей сопровождающей по-испански. Эме, немного понимавшая язык, попыталась объясниться, но ее и слушать не стали, короткий приказ – и путешествие продолжилось.
Неужели это были алжирский дэй и его жена Фатима? Имена ничего не говорили Эме, но она понимала, что женщина европейка. Как же она могла не озаботиться судьбой почти соотечественницы?!
Эме не заметила, как в молитвах и слезах заснула.
Приснилась ей кузина Роз-Мари-Жозефина, вернее, то, как они ходили к гадалке. Такое было на Мартинике. Роз-Мари предложила узнать свое будущее, они достали припрятанные луидоры и улизнули от бдительной гувернантки мадемуазель Питти. Просто старая дева не умела так быстро бегать и ловко исчезать за деревьями, как две озорные девчонки.
Конечно, после этого из-за жалобы мадемуазель они три дня просидели взаперти, но услышанное у колдуньи того стоило.
Едва завидев девочек, гадалка буквально возопила:
– О-о-о!.. Я вижу короны на ваших головах!
Эме прыснула от смеха после таких заявлений. Неудивительно, ведь только вчера они с Роз-Мари-Жозефиной играли в королеву и принцессу, нацепив на головы бумажные короны. Зато кузина слушала, просто раскрыв рот.
– Одна из вас будет правительницей Запада, другая – Востока! И ваши дети, у одной сын, у другой дочь, будут правителями, и ваши внуки тоже…
– А у кого сын? – ахнула Роз-Мари, которая всегда твердила, что у нее непременно будет сын.
– У тебя дочь, у нее сын. Ее сын будет королем, твоя дочь – королевой.
– Роз-Мари, пойдем, не то нам попадет, – Эме потянула кузину прочь, ей показалась насмешкой речь гадалки.
Та, видно, поняла, рассмеялась неприятным, почти злым смехом:
– Ты зря не веришь, юная госпожа. Ты будешь правительницей, причем дольше своей сестры, и твой сын будет править, и внуки тоже…
– Где?! – Эме сделала резкий оборот на каблуках, уставившись колдунье в лицо, но гадалку это не испугало.
– На Востоке.
– В Китае! – расхохотались уже обе девочки, бросившись наутек.
Но следующие три дня они играли в королев, правда, правительницей Востока изображала себя Роз-Мари-Жозефина, она вдохновенно придумывала истории о прекрасных правителях Востока, которые непременно влюбятся в красавиц с Мартиники (то, как эти правители окажутся на острове или сами красавицы у них в гостях, не обсуждалось) и преподнесут им полные ларцы драгоценностей.
Когда их освободили от домашнего ареста, выяснилось, что кузины едва не пропустили нежданный большой праздник, посвященный приезду губернатора. Роз-Мари буквально взвыла:
– Ну вот! Первый правитель здесь!
Мадам Питти, которая, кстати, звала Роз-Мари ее третьим именем – Жозефа, даже рассердилась и обещала, что если Жозефа не угомонится, то они рискуют получить еще один срок взаперти.
Губернатор оказался пожилым, толстым и страшно потеющим, он носил парик в руках и обмахивался им вместо шляпы, а в его свите не было никого, кто мог бы сойти за будущего правителя или прекрасного принца; девочки слегка приуныли.
И вот теперь ей приснился дом гадалки, и они с Роз-Мари. Гадалка расхохоталась в лицо Эме:
– На Востоке! Твой сын будет править на Востоке!..
Девушка, вскрикнув, рывком села.
Как же она могла забыть об этом пророчестве?!
Одна из служанок, разбуженная ее возгласом, подняла голову, беспокойно оглядываясь. А подле двери приподнялась, опираясь на локоть, Далал.
Эме легла на место, прижав руку к бешено бьющемуся сердцу, но заснуть до самого утра уже не смогла. Она будет правительницей на Востоке, ее сын будет править на Востоке, внук будет править на Востоке… Неужели гадалка предвидела именно это – что она попадет в плен и будет отправлена в Стамбул в гарем к султану? Но тогда колдунья права и в описании будущего ее сына и внука.
Эме стало так тоскливо, что она тихонько заплакала. Ей вовсе не хотелось, чтобы сын родился от варвара и правил варварами. К чему эта власть, если она так далека от любимой Франции?
На Мартинике они с Роз-Мари-Жозефиной мечтали о Франции, великолепной Франции, блестящей Франции, несравненной Франции. Балы, приемы, светские беседы, очаровательное общество, галантные кавалеры и прекрасные дамы…
И вдруг вместо всего этого женские фигуры, закутанные в ворох тканей, черные евнухи, сверкающие белками глаз, опасные янычары, странная речь и неизвестность впереди. Было от чего заплакать.
Тоскливое серое утро наступило не скоро, так всегда – если сильно устанешь, утро наступает, стоит смежить веки, но если ждешь первые лучи солнца, ночь длится немыслимо долго.
И все же, когда рассвело, сон сморил донельзя уставшую от мыслей и отчаяния Эме. Ее ничуть не обрадовало сообщение, что попала не в жалкую лачугу, а в роскошный гарем, рабыня есть рабыня.
Та, которой предрекли будущее правление на Востоке, спала беспокойным, горьким сном, не ведая того, сколько ей предстоит пережить, какое счастье испытать, какие удары судьбы вынести и что совершить ради своих любимых людей.
На следующий день Далал объяснила ей, что Михришах Султан – жена бывшего султана Мустафы III, который умер несколько лет назад. Султаном стал его брат Абдул-Хамид, во время правления Мустафы и даже до того Абдул-Хамид сидел в так называемой Клетке – покоях, куда нет доступа никому, кроме охраны, наставника для бесед, нескольких слуг и самого правителя.
