Их взгляды встретились…
Эме пыталась заставить себя отвернуться и не могла. Она понимала, что так нельзя, что Михришах Султан, если узнает, будет сердиться, Далал и вовсе станет ворчать несколько дней.
Это продолжалось несколько мгновений, но каких!.. Бывают минуты, которые длятся годами, бывают мгновения, равные многим часам. Так и в этот миг, синие и черные глаза никак не могли оторваться друг от друга. Если бы им сказали, что прошел год, пока переглядывались, молодые люди поверили бы…
Цепкие пальцы буквально впились в руку Эме, над ухом зашипел голос Далал:
– На кого это ты уставилась?!
Старуха быстро отвернула Эме к стене и набросила платок на голову, но, оглянувшись вниз, поклонилась:
– Господин…
Видно, знала, кто это.
И все же она тащила Эме в комнату, ругая по пути на чем свет стоит:
– Как ты посмела, негодная! Сколько раз говорить, что девушка должна вести себя скромно?! Сколько можно твердить, что ни один мужчина не может видеть твое лицо?
Эме надоели причитания старухи, и она остановилась как вкопанная. Далал с удивлением уставилась на подопечную:
– Что?
– Мое лицо видело немало мужчин, к твоему сведению. Я бывала на балах, даже танцевала с ними, они держали меня за руку, обнимали за талию…
Взгляд и голос наставницы стали жесткими:
– То, что было с тобой во Франции, можешь забыть и лучше никогда об этом не говори. Ты девственница, это проверили, прежде чем привезти тебя сюда. И здесь ты будешь вести себя так, как полагается. Иди к себе. Если госпожа узнает, как ты глазела на ее сына, меня накажут.
Эме пожалела бы старуху, которой попадет из-за нее, но сейчас она даже не обратила внимания на эти слова, поразили другие.
– Это… сын Михришах Султан?!
– Селим? Да, он сын госпожи.
Вот теперь Эме стало совсем тошно. Она повернулась и побрела в свою комнату.
Впервые в жизни сердце забилось с перебоями при виде мужчины, впервые дыхание стало прерывистым, а в воздухе вдруг запахло весной и, кажется, запели птицы… Но почему же?!
Она не могла выразить это «почему».
Весенние трели исчезли, запах цветущих роз сменился дымком из жаровен и тяжелым запахом многочисленных ароматических добавок. Не своими наставлениями и не прикосновением цепких пальцев, а всего несколькими словами Далал вернула Эме на землю. Темноглазый красавец – сын Михришах Султан! Эме и сама не могла бы объяснить, что в этом сообщении повергло ее в ужас. Вернее, прекрасно понимала, но не желала признаваться себе.
Девушка влюбилась с первого взгляда и бесповоротно со всей страстью первой любви. Первая любовь – это прекрасно, действительно должны цвести розы и петь счастливые птицы. Они с Роз-Мари-Жозефиной не раз говорили о первой любви, не раз читали в книгах и точно знали, что это волшебное чувство, от которого идет кругом голова. Особенно когда влюбленность взаимна.
Все так, и голова кругом шла, и, похоже, она тоже понравилась Селиму, но именно то, что это сын Михришах Султан, лишало Эме последней надежды.
Она не заметила, что на губах наставницы играет чуть лукавая, довольная улыбка.
Эме сидела на низеньком диване, обхватив согнутые в коленях ноги руками и прижавшись к ним щекой. Она отказалась обедать, заявив, что неголодна, не пошла гулять в сад, хотя погода позволяла побыть вне помещения.
– Накшидиль, – присела рядом старуха, – если ты не будешь кушать, то похудеешь и превратишься в костлявую уродину.
– Ну и пусть! Может, тогда меня отправят, наконец, в Босфор!
– В Босфор? – изумилась Далал. – Тебе так не понравился шехзаде Селим?
– При чем здесь Селим? Я не хочу становиться наложницей султана и рожать ему сына. Лучше в Босфор. Скажи госпоже, что я безнадежно больна, а потому меня лучше утопить, хотя я сожалею о потраченных ею деньгах.
– Чьей наложницей ты не желаешь становиться? Шехзаде Селим молод и хорош собой, он умен, наследнику нравится все европейское, он учит французский… Если уж Селим тебе не нравится, то я уж и не знаю, какого еще султана тебе нужно, – притворно вздохнула Далал.
Эме подозрительно покосилась на нее:
– Ты снова ведешь разговор о шехзаде Селиме. Почему о нем?
– Госпожа купила тебя для своего сына.
– Михришах Султан сказала, что я буду наложницей султана…
Далал кивнула, склонившись к Эме ближе:
– Да, шехзаде станет султаном совсем скоро. Только об этом стоит помолчать, – она приложила палец к губам.
Девушка смотрела все еще недоверчиво:
– Ты хочешь сказать, что я предназначена шехзаде Селиму, который вот-вот станет султаном?
Старуха тихо рассмеялась:
– Да, но если тебе лучше в Босфор…
Еще раз недоверчиво покосившись на наставницу, Эме поджала губы, чуть покусала их и, глядя в окно, словно между прочим, произнесла:
– Что ты там твердила о своем теле, которое нужно преподнести как подарок?
– Повторю, повторю… И еще многому научу.
– Да, и скажи, чтобы принесли ужин сюда, у меня вдруг появился аппетит.
Учеба началась снова, только теперь Эме внимательно слушала советы наставницы.
Если бы Эме знала, по какому поводу приезжал к матери ее обожаемый сын!..
Не только Далал заметила эти переглядывания, Михришах Султан тоже обратила внимание на то, как стоит столбом шехзаде Селим.
– Мой лев, на кого это ты так смотрел только что?
Селим с трудом очнулся от своих мыслей:
– У тебя новая служанка? Но она не похожа на рабыню.
– И тем не менее это рабыня. Накшидиль. Юная, красивая, умная, француженка из богатой семьи… Алжирские корсары захватили, а Фатима Ханум вынудила дэя отправить девушку мне. Иметь такую красотку рядом с собой слишком опасно, – усмехнулась Михришах Султан. – Красивая девушка и неиспорченная. Она тебе понравилась?
– Да, красивая.
– Так понравилась или нет?
– Понравилась, – вздохнул сын.
Губы матери тронула лукавая улыбка:
– Она куплена и обучается для тебя. Когда приедешь в следующий раз, получишь подарок. Султану Османской империи нужны красивые и умные наложницы, но они должны быть послушными, чтобы не создавать проблем в гареме. Как видишь, я уже создаю для тебя гарем.
– Не рано ли?
– Все будет зависеть от тебя, лев мой.
– Мы ввязались в очень опасное предприятие, валиде. Все может закончиться плохо, и вместо гарема с прекрасными наложницами я могу получить Клетку или вообще меч палача.
