У меня глаза от такого заявления округлились, но Энрод успокаивающе сжал руку и, недовольно глядя на Оззи, ответил:
– Зато в дневниках даже иллюстрации есть.
– Идем, время, – пресек дальнейшие препирательства Эрингор.
Я получила нежный поцелуй в щеку и легкий толчок в сторону свободной лежанки. Лорды направились вверх по холму, в сторону замка.
– Ой, мамочки! Не начинайте без меня, пожалуйста! Мне срочно нужно отлучиться, – заявила Тори, вскакивая со своего места и скрываясь в уже ставшей непроглядной темноте.
Озрэн застонал, вернулся, схватил ближайший фонарь и потопал за Торинье.
– Лисонька, куда тебя опять понесло? – причитал лорд, удаляясь от места ночевки.
– Ой, что-то мне так спать захотелось, – протянула Зида и… потеряла сознание!
– Оззи, убирайся оттуда! Начинается! – прокричал Крафт, и они с Родэром побежали к дому.
Я осмотрелась и увидела, как Ал и Дьяр тоже безвольно откинули головы на подушки. А потом наступила темнота.
Кто-то кричал, что-то трещало и свистело, было очень жарко. С трудом открыла глаза и сама взвизгнула. Я висела метрах в трех над землей, а вокруг все светилось и полыхало. Наши кровати, трава, так же, как и я, висящие в воздухе друзья, все вокруг было объято пламенем. И среди всей этой безумной агонии загнанным зверем несся к бочке с водой проклинающий неуравновешенных девчонок и уже прилично подкопченный Озрэн. Лорд с разбегу запрыгнул в бочку и успел вовремя скрыться под водой. Его укрытие тоже окутало пламенем, а в поле моего зрения вплыла взбешенная, также объятая всполохами пламени Торинье. Одежда на нас сгорела сразу же, но мы были, будто в панцирь, заключены в языки белого яркого огня. Я прислушалась к своим ощущениям и поняла, что огонь не на мне, а исходит из меня. Я сама превратилась в огненную субстанцию, а мир вокруг стал таким простым и понятным. Не было больше земли, деревьев и травы, были одна целостная картина мироздания и миллионы маленьких пульсирующих огоньков со всех сторон. Казалось, только протяни руку, и можно прикоснуться к этим светлячкам, затушить или наоборот – подпитать, чтобы они засветились ярче. И понимание тоже пришло: это не огоньки, это живые существа! Люди, звери, птицы и даже мельчайшие насекомые. Я могла дотянуться до любого из живущих в этом мире и придать сил или отобрать жизнь. Один из огоньков находился совсем близко. В нескольких метрах от меня, в бочке с водой в бешеном ритме пульсировала яркая искорка – Оззи!
«Пусть посидит, подумает о своем поведении!» Тори не произнесла ни слова, но я ее услышала. И не возникло вопроса, как она это делает, потому что я и сама так могла. Теперь я могла многое, очень многое, ведь я ведала. Мне стали известны все тайны мироздания и подвластны все мыслимые процессы этого мира. Но где-то на границе, казалось бы, безграничных знаний зияла абсолютная, гнетущая чернота – бездна невежества и непонимания. Эйфория всесилия схлынула так же неожиданно, как и пришла. Я всего лишь песчинка, мелкий камушек в бескрайней пустыне миров и вселенных. Да, только что я получила огранку, позволяющую занять достойное место в своем маленьком мирке, но там, за пределами своего мира, я ничто, пустой невежественный сосуд. И та черная бездна способна поглотить мой мир, стоит ему только ослабеть и дать трещину. Естественный отбор во всей своей красе – слабых убирают с дороги, освобождая место для сильных. И если мы, семь ограненных камушков, не встанем на свои места в этом мироздании, наш мир прекратит свое существование, погаснут все огоньки жизни, и наступит полная мгла, которая тоже имеет своих обитателей. Казалось бы, что может быть проще, только протянуть руку и смять, уничтожить пульсирующие искорки наших врагов. Но теперь я ведала, что любое вмешательство в мироздание на таком уровне приведет к еще большему разлому, и на мой мир обрушится вселенская чернота, сминая, поглощая его и давая место для чего-то нового и, возможно, более совершенного. А что может быть совершеннее новой жизни? Так, вероятно, нужно позволить вселенной самой решить судьбу этого мира, отступить и не бороться? Но ведь и эти пылающие вокруг огоньки тоже совершенны. «Я буду бороться!», «Мы будем бороться!» – вторили мне мои друзья.
Огонь больше не рвался наружу из моего тела, он нежно и бережно обволакивал. Я видела будто со стороны, как шесть пылающих силуэтов медленно опускаются на землю.
– Фу-у-ух, пронесло, – донеслось сзади. Оззи высунул голову из воды и опасливо озирался по сторонам.
– А я еще злая, – меланхолично проговорила Торинье, разглядывая свою объятую пламенем руку.
Рыжая макушка мгновенно скрылась под водой. И как только он уместился в этой небольшой, по сути, бочке?
– А знаете, все не так уж и страшно, как казалось, – тихо проговорил Тэр, задумчиво глядя вдаль.
Было по-прежнему темно, но это не мешало видеть. Теперь я могла различить даже мелкие травинки у самой кромки леса, и эти травинки тоже оказались живыми. Они дышали, и в них, как кровь по венам, циркулировал сок. Это было завораживающее зрелище.
– Вы должны успокоиться и обуздать пламя, иначе не сможете одеться. – Крафт и Эрингор спустились с холма, но остановились в нескольких метрах от нас.
Я посмотрела на друзей, мы действительно были полностью обнажены, но ни стеснения, ни интереса к их наготе я не чувствовала. И, судя по безразличным взглядам друзей, они также не смущались своей наготы.
Первым перестал пылать Дьярэк, и в него тут же полетел брошенный Родэром халат. Потом и остальные уняли свой огонь, а я все смотрела на ласкающие мое тело язычки пламени и не хотела расставаться с этими ощущениями.
– Арика, милая, ты выжжешь себя, – тихо проговорил Энрод, подходя ко мне с халатом в руках. – Погаси огонь.
– Не выжгу, – уверенно ответила я, уверенно потому, что точно знала: это пламя не ослабляет, а, напротив, усиливает мои возможности. – Посмотри, это прекрасно, – прошептала, протягивая руку и демонстрируя свой огонь, свою суть, свою душу.
– Не смей! – почему-то прокричал вынырнувший из воды Озрэн.
Но я уже не могла, да и не хотела останавливаться, я желала поделиться этим чудом с любимым и прикоснулась полыхающей рукой к его щеке.
Энрод отшатнулся, но пламя успело лизнуть кожу, и он упал, захрипел, выгнув спину от боли. Мне тоже стало очень больно, как в тумане отметила, что тоже упала, было холодно и очень страшно.
Кто-то что-то кричал, нас куда-то несли, а я смотрела на звезды и задавалась вопросом: «Кто и почему скрыл от меня эту часть ведения?»
Энрод кричал, ему было очень больно. Из глаз его непрерывно катились кровавые слезы. Я сидела рядом и выла от бессилия, а Оззи и Родэр в панике пролистывали какие-то книги и тетради.
– Говорю же, нет здесь ничего похожего! – Озрэн отбросил очередной дневник, подбежал к кровати и, схватив Энрода за руку, попытался исцелить его. Ничего не получилось, как, впрочем, и в предыдущие несколько раз.
– Он меняется. – Губы не желали слушаться, и слова получались малопонятными, но я говорила то, что видела. – Он становится другим, и я чувствую его боль как свою.
