Смена Рамона к этому времени закончиться еще не успела, и он обнаружился в сторожке. Крепыш откинулся на спинку стула и держал у лица сверток со льдом, но при моем появлении кинул его на стол и досадливо поморщился. Или же поморщился от боли?
Я оценил немалых размеров синяк под глазом приятеля и его припухший нос, прислонился к дверному косяку и покачал головой:
– Бурная ночка?
Крепыш промолчал.
– Кто это тебя так? – переформулировал я свой вопрос.
– Не важно.
– Надеюсь, к нашим делам это отношения не имеет? Над тобой ведь не наши бывшие коллеги поработали?
– Не они, – заявил Рамон и, подняв правую руку, продемонстрировал мне ссаженные костяшки.
Выглядел этот аргумент достаточно убедительным, и я только уточнил:
– Тебя спрашивали, куда мы отправились после китайского квартала?
– Да, приходил какой-то рыжий хмырь. Детектив-сержант, кажется.
– Сюда приходил?
– Нет, домой. О новом месте работы, сам понимаешь, я распространяться не стал.
– И что ты ему сказал?
– Все как договаривались.
– И подрался не с ним?
– Хватит, Лео! – вспылил Рамон. – Перестань! – Он вновь взял промокший куль, приложил его к скуле и спросил: – Что с наградой?
Я только усмехнулся в ответ:
– С наградой все в порядке, скажи лучше, что у тебя с лицом?
Рамон обреченно вздохнул и сознался:
– Получил две сотни за кулачный бой. Вопрос закрыт?
– Так нуждаешься в деньгах? – удивился я.
Крепыш поднялся из-за стола, походил из угла в угол, отпил воды из кружки.
– Мой кузен, у которого мастерская на Слесарке, – вздохнул он, – собирается выкупить соседнее здание. Если найду шесть тысяч до конца месяца, он возьмет меня в долю.
– Шесть тысяч? – хмыкнул я. – Ну-ну.
– Тысяча у меня уже отложена, – сообщил Рамон. – Еще пятьсот как-нибудь наскребу. Три тысячи с тебя, так? Ничего не изменилось?
Я раскрыл портмоне и вытащил заранее отложенную долю напарника. Демонстративно пересчитал купюры и протянул крепышу.
– Держи.
– Отлично! – враз посветлел лицом Рамон, сгребая деньги. – Иудеи не поскупились?
– Они деловые люди, – пожал я плечами и многозначительно заметил: – Так, значит, тебе остается отыскать полторы тысячи?
– Справлюсь, – буркнул крепыш.
– До конца месяца? – усомнился я.
Рамон в сердцах выругался и спросил:
– Лео, чего ты от меня хочешь?
– Есть работа на один-два дня. Плачу пять сотен.
Приятелю ввязываться в очередную авантюру явно не хотелось, и он поинтересовался без всякого интереса:
– Что за работа?
– Как обычно, прикроешь меня.
– Выследил графа?
– Нет, собираюсь выследить душителя.
– Забудь! – взорвался Рамон. – Этот выродок нас с костями сожрет и не подавится!
Я отлип от косяка, смахнул пыль с рассохшегося табурета, уселся и произнес одно только слово:
– Огнемет.
– Что? – опешил крепыш.
– Огнемет, – повторил я. – У меня есть огнемет.
– И ты собираешься задействовать его в городе? – покрутил Рамон пальцем у виска. – Совсем рехнулся?
– Надеюсь, до этого дело не дойдет. Одного такого сегодня ночью прикончил дома без всякого огнемета.
– У себя дома? – опешил Рамон.
– У себя, – спокойно подтвердил я. – И, думаю, он был вовсе не последним. Поэтому в твоих же интересах помочь мне выжечь их гнездо. Мало ли что им придет на ум.
– Дьявольщина! – выругался крепыш и надолго замолчал. Потом уточнил: – Ты платишь пять сотен и у тебя есть огнемет?
– Если придется пустить его в ход, накину еще пару сотен. Семь сотен в день даже главный инспектор не получает!
– Ему так рисковать не приходится! – Рамон поднялся со стула и прошелся по сторожке. – Ладно, что с твоим дядей?
– Скрывается, но рано или поздно ему придется выйти на связь. Он у меня вот где! – и я продемонстрировал приятелю крепко сжатый кулак.
Рамон кивнул и выставил встречное условие:
– Тысяча в день.
– Пятьсот.
– Лео, я чуть в ящик вчера по твоей милости не сыграл!
– И кто тебя спас?
– А кто меня в это дело втравил?
В словах приятеля имелся определенный резон, но платить столь несусветную сумму я не собирался.
– Пятьсот, Рамон. Пятьсот, и не сантимом больше. Моя финансовая состоятельность оставляет желать лучшего.
– Пятьсот – это слишком мало, – не пошел на уступку напарник. – К чему мне так рисковать? Пятьсот – это два боя на ринге!
– Подумай лучше, во что превратится твоя физиономия за эти два боя! – напомнил я, покрутив пальцами перед лицом.
– Зато меня не удавит малефик!
– Хорошо! – сдался я. – Будет тебе тысяча! Но только если придется пострелять. Пятьсот и пятьсот. Договорились?
– По рукам.
Я поднялся с табурета и оперся на трость.
– Приведи в порядок броневик и заезжай за мной в «Прелестную вакханку».
– А огнемет?
– Все будет.
И, отсалютовав Рамону, я вышел на улицу.
Наводить шорох на нужных людей было слишком рано, и после угольных складов я отправился в гости к Альберту Брандту.
Но подниматься к поэту не стал. Сначала заглянул в цирюльню неподалеку, затем уселся за уличный столик под тентом варьете и попросил заспанного племянника хозяйки принести кофе, сахарницу и кувшинчик сливок. Завтракать решил купленными по дороге круассанами.
Погода портилась на глазах, бежала по каналу отливавшая свинцом мелкая рябь, свистел в дымоходах ветер, трепетал матерчатый навес. Небо окончательно затянули темные облака, и было удивительно приятно пить сладкий горячий кофе с молоком и чувствовать себя обычным человеком.
Альберт Брандт появился, когда от круассанов остались одни только крошки.
– Мог бы и подняться, – пробурчал он, зябко кутаясь в наброшенный на плечи плед.
– Уже встал? – удивился я, взглянув на часы. – Ты рано сегодня.
– Погода располагает, – пояснил Альберт, сходил в бар варьете за глинтвейном и вернулся за стол. – Выглядишь невыспавшимся, Лео, – отметил он.
– Не выспался, – рассмеялся я нервным смешком.
