Герман Кестен («Казанова»):
«Старик хотел на следующие четыре года запереть дочь в монастырь. Если Казанова в это время сможет получить солидную профессию, он может согласиться. Казанова был сражен».
Монастырь Санта-Мария-дельи-Анджели, куда отец отправил К.К
Итак, перемена декораций. Против обычаев, а тем более против законодательства в те времена, как и в наши, идти было трудно. Практически невозможно.
Франсуаза Декруазетт («Венеция во времена Гольдони»):
«По закону и в согласии с каноническим правом основой брачного союза должно было быть свободное согласие сторон, а также родительское дозволение, дабы «не выказывать неуважения к родителям, а также чтобы молодые люди не рисковали лишиться имущества, что может случиться, если брак будет заключен против воли завещателя». Распоряжение это имело большое значение для аристократических семей. Любой брак, заключенный без родительского согласия или же просто признанный неподходящим, становился причиною раздоров между родителями и детьми. Законодательство, трактовавшее вопросы приданого, решало их отнюдь не в пользу девушки. Даже выйдя замуж, она не имела права распоряжаться собственным приданым, управление им осуществлял муж, который, в случае кончины супруги, был обязан возместить его семье покойной. Семья же из этого приданого могла воспользоваться только 1000 дукатов: они могли стать «духовным взносом» за одну из дочерей, предназначенных в монастырь. Молодая жена могла получить также приданое от собственного супруга, но и это не давало ей экономической независимости. Напомним, что речь идет только о законных дочерях: незаконным дочерям отец вообще не был обязан давать приданое, кроме тех случаев, когда им удавалось добиться законного признания».
Видеться с К.К. Казанове больше было нельзя, и они начали писать друг другу тайные письма, передаваемые специальным посыльным. Этим посыльным была женщина по имени Лаура, одна из семи прислуживающих монахиням монастыря Санта-Мария-дельи-Анджели. Каждая из них в свой день недели ездила по делам в Венецию. Лауриным днем была среда. Она привозила с Мурано письмо и через семь дней могла доставить ответ на письмо, которое ей передавал Казанова. Лаура была неразговорчивой и делала это лишь за хлеб и специально оговоренную плату, так как была бедной вдовой с восьмилетним мальчиком и тремя красивыми девочками, из которых старшей не было и шестнадцати. На Мурано они жили рядом с монастырем, сразу за садом.
Похитить К.К. из монастыря было практически невозможно. Не менее тяжело оказалось семь дней ждать ответа.
Женский монастырь, куда господин Капретта отдал на перевоспитание свою дочь, когда узнал, что после знакомства с Казановой она перестала быть девственницей, стоит на острове Мурано, расположенном в Венецианской лагуне на северо-востоке от самой Венеции. Остров этот напоминает Венецию в миниатюре.
Основой благосостояния его жителей издавна стало стекольное производство. Уже в XV веке изделия муранских стеклодувов завоевали известность во всем мире. Венецианский Сенат пожаловал Мурано многочисленные привилегии, однако мастерам под страхом смерти запрещалось покидать остров и работать где-либо еще.
А еще никто в мире не мог делать таких волшебных зеркал. Кстати сказать, именно под предлогом опасности ртутных испарений зеркальщиков Венеции в свое время выселили на остров Мурано. На самом же деле это сделали корысти ради — Венеция не желала потерять монополию на производство зеркал, и мастера фактически находились в изоляции на тщательно охраняемом острове. Они жили как в резервации, не имея права покидать Мурано. При этом они пользовались огромными привилегиями, в том числе могли рассчитывать на снисхождение суда, какое бы преступление ни совершили. Напротив, стеклодув, покинувший остров, считался предателем, и его, как правило, находили и убивали.
В любом случае гулять по ночам по острову было опасно для жизни.
Джакомо Казанова («История моей жизни»):
«В карманах у меня было, по меньшей мере, три сотни Филиппов, добытых в игорном доме, и полный золота кошелек; мне приходилось опасаться воров — на Мурано это весьма опасные головорезы, отъявленные убийцы, что обращают во зло многочисленные привилегии, дарованные им хитроумным правительством за ремесло, какое исполняют они на стекольных фабриках, которыми изобилует остров; дабы не покидали они Мурано, правительство доставляет всему этому люду право венецианского гражданства. Я уже готов был повстречать парочку подобных граждан Республики, каковые оставили бы меня в одной рубашке, — ведь в кармане у меня не было даже обыкновенного ножа, что носят, защищая свою жизнь, все честные люди Венеции. Ужасный миг! Положение мое было плачевно, и я дрожал от холода».
Зато зеркальные доходы Венеции были немыслимы. Например, в XVII веке зеркало размером 1 м × 0,65 м стоило 68 000 ливров, а картина, скажем, Рафаэля такого же размера — всего 3000 ливров.
Остров Мурано, как и Венеция, — это несколько островов, разделенных каналами. В XVIII веке здесь жило около 30 000 человек.
Монастырь Санта-Мария-дельи-Анджели (Santa Maria degli Angeli) находится в западной части главного острова Мурано, на берегу канала Ангелов (Canale degli Angeli), недалеко от знаменитого Музея стекла (Museo Vetrario).
В одном из писем из монастыря К.К. сообщила Казанове, что в его стенах она обрела замечательную подругу.
Ален Бюизин («Казанова»):
«В стенах монастыря завязывается однополая связь между двумя молодыми женщинами, над которой Казанова, поставленный, по крайней мере, в двусмысленное положение, совершенно не властен».
Подруга К.К. была самой красивой из монахинь, самой богатой и щедрой. Ей было двадцать два года. Дважды в неделю она давала юной К.К. уроки французского языка, а когда они оставались одни, так нежно целовала ее, что Казанова мог бы ревновать, если бы монахиня не была женщиной.
Появление этой подруги и то, как он ней писала К.К., насторожило Казанову, ведь он был прекрасно осведомлен о нравах, царивших в то время в венецианских женских монастырях.
Филипп Соллерс («Казанова Великолепный»):
«Венецианские женские монастыри той эпохи — прославленный садок галантных похождений. Множество девушек, отнюдь не монахинь, «ждут там своего часа». Хотя за ними установлен надзор, при наличии денег и связей они по ночам могут украдкой покидать стены монастыря. Обязательно в маске. И вернуться надо засветло, для чего есть пособники. Гондольеры в курсе дела, Государственные инквизиторы тоже. Следует только соблюдать меру: никаких скандалов, никакого шума. Когда в Венецию, например, прибывает папский нунций, три монастыря соревнуются друг с другом, чтобы поставить ему любовницу. Воздух полнится разведданными, это подогревает соперничество. Монахиню выбирают, как выбирают высокого полета куртизанку, роскошную гейшу».
Ален Бюизин («Казанова»):
«В то время приемные венецианских монастырей зачастую напоминали элегантные светские гостиные, где вели веселую беседу или судачили, обсуждая последние городские слухи, неиссякающую скандальную хронику, пили и закусывали, устраивали балы, давали банкеты, маскарады и концерты. Порой даже играли в карты».
