Арест Казановы произошел следующим образом: ничего не подозревавший Казанова пошел в библиотеку при соборе Святого Марка.
Здание библиотеки, в которую шел Казанова, — это сооружение того же архитектора Сансовино (с 1529 года он был главным архитектором Венецианской республики), который является автором Большой колокольни на площади Сан-Марко, Монетного двора и множества скульптур на площади Сан-Марко.
С Пьяццетты в здание библиотеки ведут три парадных входа. Ее интерьеры украшены росписями Тициана, Тинторетто и Веронезе.
Что касается ее содержимого, то великий Франческо Петрарка, считавший, что публичные библиотеки надо создавать в каждом городе, поскольку именно они являются распространительницами гуманистических идей, завещал собору Святого Марка свою прекрасную библиотеку, с которой он не расставался даже в путешествиях, однако с условием, что в нее будет допущена публика.
На выходе из этой прекрасной во всех отношениях библиотеки Казанова был остановлен солдатом и силой затащен в гондолу. В гондоле уже находились Антонио Рацетта, доверенное лицо господина Гримани, и офицер.
Герман Кестен («Казанова»):
«Через полчаса гондола пристала к форту Сант-Андреа-ди-Лидо на выходе в Адриатику…
Комендант майор Пелодоро дал ему красивую комнату на первом этаже с видом на море и Венецию и три с половиной лиры — недельное жалованье солдата. Впервые в жизни Казанова стал заключенным.
Однако внутри крепости он был свободен. Комендант приглашал его к ужину. К местному обществу принадлежали также красивая невестка коменданта и ее муж, знаменитый певец и органист в соборе Святого Марка, который, ревнуя свою жену, заставил ее жить в крепости. Джакомо, спросив о причине ареста, три часа подряд рассказывал свою историю так весело и откровенно, что все смеялись и предлагали свои услуги».
В форте Казанова занимался тем, что помогал местным гражданам писать различные прошения. И вот однажды к нему пришла красивая гречанка с прошением военному министру.
Герман Кестен («Казанова»):
«Джакомо обещал написать прошение, и так как она была бедной, то заплатила милому молодому человеку той самой маленькой любезностью, и еще раз в полдень, когда получила прошение, и еще раз вечером, когда она появилась то ли сделать исправление, то ли потому что вошла во вкус. Через три дня испуганный Джакомо заметил печальные последствия».
Короче говоря, по выражению Жана-Дидье Венсана, «красавица смогла заплатить лишь своим сердцем», а в те времена «сердца быстро находили контакт с телами, и тело гречанки оказалось достаточно красивым, чтобы Казанова нашел такую плату приемлемой». Кончилось все тем, что он подхватил от гречанки не очень приятное заболевание.
Жан-Дидье Венсан («Казанова. Заражение удовольствием»):
«И вот Джакомо получил оплату, а через три дня это отозвалось ему дурной болезнью».
Тогда врачи не смогли определить ее название (термин «гонорея» появился лишь в 1879 году), но прописали любителю сомнительных удовольствий шесть недель строгого поста и холодные ртутные примочки. Шесть недель лечения и диеты, как уверяет сам Казанова, восстановили его.
Жан-Дидье Венсан («Казанова. Заражение удовольствием»):
«Женщина, когда он по наивности высказал ей свои претензии, ответила ему со смехом, что заплатила ему тем, что имела, и он сам должен был заботиться о предохранении».
Поправившись, Казанова решил отомстить Антонио Рацетте, которого считал виновником не только своего заточения, но и вообще всех своих проблем. Для этого он договорился с лодочником, привозившим в форт провиант, и тот с наступлением ночи тайно отвез его на Рива-дельи-Скьявони (Riva degli Schiavoni), то есть на большую набережную канала Сан-Марко, идущую от Дворца дожей до Арсенала. Оттуда Казанова в плаще лодочника пошел к церкви Сан-Сальваторе (San Salvatore), что находится рядом с мостом Риальто, и попросил содержателя кофейни показать ему дом Рацетты.
На следующую ночь Казанова взял с собой палку и стал ждать в подворотне между домом Рацетты и близлежащим каналом.
Герман Кестен («Казанова»):
«В четверть двенадцатого, степенно шагая, появился Рацетта. Первый удар Джакомо нанес по голове, второй — по руке, а третьим свалил его в канал».
В полночь Казанова уже был у себя в комнате в форте Сент-Андреа, лег в постель и вдруг начал орать как резаный, хватаясь за живот. Часовой солдат побежал за доктором, тот пришел и прописал лечение. Таким нехитрым образом Казанова обеспечил себе алиби: он якобы был болен и никак не мог в это время находиться в Венеции.
Герман Кестен («Казанова»):
«Рацетта, у которого был сломан нос, размозжена рука и выбито три зуба, пожаловался на Казанову военному министру. Через три дня прибыл комиссар с судебным писцом. Капеллан, лекарь, солдат и многие другие, которые ничего не знали и не слышали, поклялись, что видели Казанову в форте до полуночи. Рацетте было отказано, и он должен был оплатить судебные издержки. Казанова добился встречи с военным министром и восемь дней спустя был освобожден».
После этого самым разумным для Казановы было покинуть Венецию.
Свою последнюю ночь в Венеции он провел в обществе своих двух молодых подруг, Нанетты и Мартины. Позже он жаловался, что они не научили его в жизни ничему, что они были слишком бескорыстны по отношению к нему и слишком счастливы. По всей видимости, корысть и несчастье он считал лучшими учителями.
Наутро он вышел на Пьяццетту и в лодке венецианского посланника Андреа да Лецци, который по просьбе господина Гримани взял его на борт, отправился в путь до Анконы.
Джакомо Казанова был молод и счастлив. Подумав, что делать дальше, он решил поступить на военную службу. Так закончился второй венецианский этап его жизни.
1745–1748
Поняв, что он не имеет ни малейшей склонности к военной карьере, Казанова сбросил военный мундир и в октябре 1745 года вновь приехал в родную Венецию.
Никого из бывших друзей и покровителей он не нашел. Его бывшие подруги повыходили замуж и не желали его больше видеть. Сестра Казановы уехала к матери в Дрезден, а брат Франческо находился в форте Сант-Андреа, где копировал батальные картины по заказу одного майора, закадычного друга Антонио Рацетты.
На следующий день Казанова посетил военное министерство, и за полчаса все было улажено. Казанова с Франческо поселились в одной меблированной комнате. Наш герой решил взяться за профессию игрока в карты. Через восемь дней он проиграл все.
Джакомо Казанова («История моей жизни»):
«Чтобы жить, надобно было выбрать род занятий, и я решил попытаться поддержать свое существование игрой, но госпожа Фортуна рассудила иначе: через неделю я спустил все, чем располагал. Что было делать? Я вспомнил о профессии скрипача. Когда-то аббат Гоцци неплохо обучал меня игре на этом инструменте, я вполне мог пиликать в театральном оркестре. С помощью Гримани я стал оркестрантом в театре Сан-Самуэле, где зарабатывал экю в день в ожидании лучших времен. Оценивая себя беспристрастно, я понимал, что мне вряд ли придется теперь бывать в таких домах, куда я был вхож в прежние, до моего падения, времена. Что же! Меня могли считать шалопаем, но я плевал на это; меня могли презирать, но меня утешало то, что сам я не считал себя достойным презрения. Теперешнее положение после тех блестящих ролей, какие мне выпадало играть, было унизительным; но хотя я и мог его стыдиться, оно меня не принижало полностью: Фортуна на этот раз отвернулась от меня, но я не терял надежд на ее благосклонность в будущем, ибо я был молод, а эта ветреная богиня почти никогда не отказывает молодости».
