– Оставь! – велел я, отыскал среди составленных к стене ящиков коробку с маузерами «К63» и взял верхний пистолет. Отложив на место ненужную кобуру-приклад, убрал вощеную бумагу, взвел курок, оттянул затвор. Оружие в дополнительной чистке не нуждалось, поэтому сразу зарядил его, вставляя один патрон за другим. Этим ограничиваться не стал, дополнительно снарядил еще две обоймы. Они уместились в накладных кармашках кожаного портфеля, сам пистолет пришлось убрать к промороженному свертку.
Но хоть я и вооружился до зубов, лишний раз судьбу решил не искушать и покинул имение через заднюю калитку. По крутому склону, прыгая с камня на камень и подныривая под мокрые ветви кустов, спустился к дороге и перескочил через мутный ручей на обочину.
Если кто-то караулил меня у ворот или моста, его ждало жестокое разочарование.
Спустившись с холма, я сразу отправился на угольные склады и успел перехватил Рамона Миро, прежде чем тот ушел с работы.
– Давай угощу тебя кофе, – предложил я, когда приятель, позевывая, вышел за ворота своего нового места службы.
– Вот так, по доброте душевной, возьмешь и угостишь? – недоверчиво прищурился тот.
– Вовсе нет, – рассмеялся я. – Нужен совет.
Рамон тяжело вздохнул и махнул рукой:
– Ладно, идем.
Мы зашагали по дороге, в дождевых канавах вдоль которой текли черные от угольной пыли и сажи ручьи, и заглянули в первую попавшуюся кофейню на проспекте Менделеева.
Я ограничился чаем и поджаренными тостами; Рамон взял кофе и глазунью из трех яиц.
– Что у тебя, Лео? – спросил он, когда нам принесли заказ.
– Ничего хорошего, – поморщился я. – Мне удалось отыскать убежище грабителей, но их там уже не было.
– Не думал сообщить об этом в полицию? – выразительно глянул на меня Рамон покрасневшими от недостатка сна глазами.
– Грабители туда больше не вернутся, – покачал я головой. – К тому же не уверен, кому в Ньютон-Маркте можно доверять.
Рамон Миро отпил кофе и попросил:
– Рассказывай!
В двух словах я поведал ему шитую белыми нитками байку о случайно найденном складе оружия и еще более случайном пожаре, но, к счастью, нестыковки и недосказанности крепыша нисколько не заинтересовали; он вытер пальцы о салфетку и протянул руку:
– Дай посмотреть!
Получив копию полицейского протокола, Рамон ознакомился с выводами экспертов, затем наскоро просмотрел остальные листы и вернул их мне.
– Кто-то в Ньютон-Маркте замаран в этом деле по уши, – пришел он к тому же выводу, что и я. – Но меня больше интересует алюминиевая шкатулка. Ты точно ничего не знаешь о ней?
– Ничего! – уверил я приятеля. – Тебе поклясться могилой матери?
– Не кипятись! – успокоил меня Рамон, отправил в рот кусок яичницы, прожевал и спросил: – Зачем понадобилось изготавливать дубликат шкатулки?
– Нужно было совершить подмену, чтобы никто не заподозрил обман. Думаю, это дело рук кого-то из банка, злоумышленник не хотел навлечь на себя подозрения.
– А еще он имел доступ к сейфам лишь время от времени, – решил Рамон Миро.
– Почему? – удивился я, наполняя чаем опустевшую чашку.
Приятель посмотрел на меня, как на неразумного стажера.
– Шкатулка сама по себе никому не интересна, так? – начал он издалека. – Важно содержимое. Так почему тогда вороватый служащий не взял шкатулку домой, спокойно не вскрыл ее и не вернул обратно? Это не имеет смысла, если только он не должен был провернуть свою аферу за один раз. И не страшно, если шкатулки будут отличаться, ведь в описи указан лишь материал и руна.
– Логично, – кивнул я и в задумчивости взглянул на залитое дождем окно.
На улице поднялся ветер, мелкие серые капли летели теперь скорее горизонтально, нежели падали вниз.
– Алюминиевые шкатулки с рунами на крышке изготавливают не каждый день, – произнес я некоторое время спустя. – Как думаешь, есть возможность отыскать мастерскую?
Рамон допил кофе и развел руками:
– Слесарка – большая.
Слесаркой именовался обширный район фабричной окраины, где работали и кустари-одиночки, и целые артели.
– Хотя алюминий не самый востребованный материал, – продолжил рассуждать Рамон. – Не так важно, какой именно мастер взялся изготовить подделку, достаточно узнать, кто искал людей для работы по алюминию.
Я посмотрел на приятеля с искренним уважением.
– А ты соображаешь!
– Да, кстати! Пару недель назад в газетах писали о налете на завод барона Дюрера. Грабители вывезли партию алюминия, приготовленную к отправке на фабрику фон Цеппелина.
– Вот как? Металл нашли?
– Понятия не имею.
– Понимаешь, поддельную шкатулку изготовили из какого-то хитрого сплава, предназначенного как раз для производства корпусов дирижаблей! Вряд ли это совпадение.
– Одно к одному! – хлопнул Рамон Миро по столу. – Один мой кузен держит мастерскую на Слесарке, могу с ним поговорить, но что мне с того?
– Половина.
– Половина от чего? – уточнил приятель.
– Половина от гонорара, который выплатит Банкирский дом, если раскроем это дело.
– Ты разве не получил аванса?
Я достал бумажник, отсчитал пять десяток и кинул их на стол.
– Достаточно?
– Вполне, – кивнул Рамон, пряча деньги в карман. – Можешь описать руну?
– Лучше нарисую, – предложил я, набросал в блокноте ломаную молнию и вырвал листок. – Вот, держи.
– Где встретимся? Только учти – я сейчас спать, на Слесарку поеду уже после обеда.
– Тогда ищи меня в «Прелестной вакханке». Помнишь, заходили как-то туда после смены?
– Найду.
Рамон Миро нахлобучил кепку и вышел за дверь; я убрал копии полицейских отчетов обратно в портфель, расплатился за нас обоих и нехотя натянул плащ.
Выходить под сыпавшуюся с неба морось не хотелось категорически, но зачастую наши симпатии и антипатии не имеют ровным счетом никакого значения. Надо, значит, надо. Та самая объективная целесообразность, во имя которой меня вчера едва не поджарили на электрическом стуле.
На улице оказалось уныло. Серое небо, серые здания, серые дороги. Разве что грязь выделялась темными красками, да мелькали яркие пятна зонтов записных модниц. Почтенная публика предпочитала дождевые зонты строгого черного цвета.
У меня зонта не было, и, не желая мокнуть, я поймал извозчика. Раскошелился, зато уже через десять минут подошел к лавке «Механизмы и раритеты». Та, несмотря на ранний час, была открыта, а озадаченный хозяин стоял с запрокинутой головой и смотрел на моргавшие под потолком лампочки.
