Рамон Миро отправился за выпивкой в форме, при этом вместо обычной фуражки голову его закрывал шлем, пояс оттягивала дубинка, рядом болтались наручники.
– Плевать! – отмахнулся крепыш.
– В смысле? – удивился я.
– Меня рассчитали! – горько усмехнулся констебль, сворачивая в неприметный переулок. – Дали пинка под зад! Завтра последняя смена, а там получаю выходное пособие и свободен как ветер!
– Рассчитали? – не поверил я собственным ушам. – Почему?
– Ты еще спрашиваешь! – фыркнул Рамон. – Из-за ваших с инспектором делишек, вот из-за чего!
– Не было никаких делишек.
– Надо было сразу сообщить о подкопе под банк.
– У нас был приказ инспектора, – напомнил я.
– Замечательно! Только теперь инспектор мертв, а я лишился работы, да и ты, как поговаривают, тоже.
– Есть такое дело.
– Есть такое дело! – передразнил меня констебль. – А мне, между прочим, семью кормить!
Он остановился перед обветшалым питейным заведением, но прежде чем успел распахнуть дверь, я придержал его за руку.
– Рамон! Когда это ты успел жениться?
– И не женюсь никогда, если не найду новую работу! – буркнул приятель. – Знаешь, чего стоило получить это место? Никто не хотел принимать полукровку!
Я бы мог пошутить, что жениться полукровке будет еще сложнее, но решил не нарываться и толкнул констебля в бар.
– Заходи уже! – А когда Рамон получил кружку светлого и встал за грязный обшарпанный столик в углу, многозначительно заметил: – Так, говоришь, работа интересует?
– Предлагаешь ограбить банк?
– Нет, – покачал я головой. – И даже не предлагаю заняться поисками грабителей.
– Что тогда?
– Есть место ночного сторожа на угольных складах.
Констебль глянул на меня с неприкрытым сомнением, но все же кивнул:
– Сойдет на первое время.
Я продиктовал ему адрес и посоветовал:
– Сходи туда в форме. Управляющий ищет надежного человека.
– Схожу, – решил Рамон, отпил пива, поверх которого плавала жиденькая пена, и прищурился: – Но ты ведь искал меня не за этим, так?
– Что ты знаешь о лисах-оборотнях? – спросил я, решив не тратить время на долгие осторожные расспросы.
Сам я в китайском квартале ориентировался не лучшим образом, а попытка расспросить тамошних обитателей с учетом последних событий могла закончиться бесследным исчезновением в одной из темных подворотен. Господин Чен имел среди тамошних бандитов определенный вес.
Рамон Миро с интересом присмотрелся ко мне, затем покачал головой.
– Рассказывай! – потребовал он. – Рассказывай все с самого начала или не мешай пить и проваливай!
Я отвернулся к мутному окошку под потолком, собрался с мыслями и усмехнулся.
– Да нечего особо рассказывать, Рамон. Просто хочу знать, где можно отыскать этих ублюдков.
Лисы-оборотни были легендой китайского квартала; его страшной сказкой.
Когда в сточной канаве находили очередной изуродованный труп или бесследно пропадал разозливший местные триады упрямец, когда лишившиеся ушей и пальцев бедолаги наотрез отказывались говорить о своих мучителях, все знали, что за этим стоят лисы. И как всякая легенда, лисы были неуловимы. При этом на рожон они никогда не лезли и работали только в пределах китайского квартала.
Именно так и заявил Рамон, выслушав мой рассказ об убийстве Исаака Левинсона.
– Во всех газетах пишут о Прокрусте, – добавил он.
– Это не Прокруст! – разозлился я. – Ты меня слушал вообще? Прокруст никогда не кусал свои жертвы!
– А лисы-оборотни никогда не выбирались из китайского квартала, – парировал констебль. – Узкоглазым прекрасно известно, что с ними станется, если разозлить Третий департамент.
– Последнюю пару дней все твердят о Прокрусте. Лисы могли решить, что преступление спишут на него!
– Лео! – вздохнул Рамон. – Признайся, ты просто хочешь повесить убийство на своего ростовщика, чтобы не отдавать долги.
Я не стал открещиваться от этого мотива. От желания раз и навсегда избавиться от господина Чена у меня разве что руки не чесались.
– Сколько ты ему должен? – спросил вдруг Рамон.
– С процентами? – задумался я. – Около десяти тысяч франков.
– Адский пламень! – вырвалось у констебля. – За такие деньги можно и убить.
– Вот видишь.
– Я имею в виду тебя, не его, – поправился Миро. – Ты замешан в этом деле по уши, дружище, но у тебя есть мотив. А я и близко к нему не подойду.
В словах приятеля крылся вполне откровенный намек, поэтому я достал бумажник и выложил на стол последнюю сотенную банкноту, оставшуюся от аванса.
– Мне нужна информация.
Рамон накрыл деньги ладонью и уточнил:
– Информация – и только?
Я заколебался. Одному в китайский квартал соваться чрезвычайно опасно. Никакой талант не поможет, если ударят в спину. Рамон бы в этом деле чрезвычайно помог, к тому же у него были нужные связи.
– Информацию об убийце Левинсона оценили в тысячу франков, – медленно произнес я. – За мертвого убийцу с доказательствами вины заплатят три тысячи. За живого – пять.
– Пять тысяч – это немало, – прищурился Рамон.
– Пять тысяч на двоих.
– Вот уж нет! – отрезал констебль. – Прижав ростовщика, ты спишешь десять тысяч долга, а рискуем-то мы одинаково! Ищешь моей помощи – играй честно!
Я какое-то время обдумывал его слова, потом выдвинул встречное предложение:
– Три тысячи тебе, остальное мне. Идет?
– По рукам, – легко согласился констебль, понимая, как непросто захватить оборотня живым.
Поговорку о дележе шкуры неубитого медведя, которую неоднократно повторял отец, я упоминать не стал. Рамон и без того прекрасно осознавал, сколь невелики шансы у нашей авантюры на успех. Лишь немалый куш на кону заставил его рискнуть и поддержать мою опасную затею.
Когда констебль отставил пустую кружку, я предупредил:
– Понадобится лупара.
Рамон скривился, будто разом выхлебал стакан лимонного сока, и потребовал:
– Гони пятьдесят франков.
– С чего бы это? – нахмурился я. – Сержанту в арсенале за глаза хватит десятки! Тебя ведь еще не уволили!
– А патроны? – напомнил Рамон. – Сам посуди – десятый калибр с серебряной оболочкой задешево не найти. А я не собираюсь охотиться на Прокруста с голым задом!
– Забудь о Прокрусте!
