А в целом – ничего особенного, заурядный молодой человек двадцати одного года от роду. Впрочем, нет, не заурядный. Был бы заурядный, если б не глаза.
Пронзительный взгляд выцветше-светлых глаз сиятельного пугал подчас даже меня самого.
Никто не может пожаловать титул сиятельного. Сиятельным можно родиться, сиятельным можно стать. Точнее – можно было стать. Все падшие давно уничтожены, и никто больше не сумеет окропить себя их проклятой кровью.
Но все ли они уничтожены на самом деле? Я вспомнил о подземной часовне в иудейском квартале, и настроение вмиг скисло, словно молоко на жаре. Казалось бы – куда еще хуже, но наивно полагать, будто достиг самого дна. Адская бездна бездонна.
Инспектор с меня точно не слезет…
– Вот это да! – присвистнули вдруг за спиной.
Я обернулся к застывшей в дверях Елизавете-Марии и досадливо поморщился.
Проклятье! Раньше запирать спальню никакой необходимости не было…
А девушка уже ступила в комнату, ничуть не смущенная тем, что я стою перед зеркалом в одних лишь кальсонах.
– Пустой крест! – ошарашенно прошептала она, и тонкие пальчики скользнули вдоль моего позвоночника. – Во всю спину. Больно было накалывать?
– Уйди, – попросил я, но тщетно.
Елизавета-Мария отступила к зеркалу и оценивающе взглянула на меня спереди.
– Восьмиконечная звезда на сердце, рыба с правой стороны, – продолжила она перечислять татуировки, – вокруг шеи – цепь, на позвонке – соединение букв «Р» и «Х», а на руке… – Она пригляделась к надписи, что несколько раз обвивала правый бицепс, но не сумела разобрать мелких буковок. – Это латынь? – спросила тогда.
– Pater Noster, – подсказал я, и девушка невольно отступила на шаг.
– Леопольд, да ты полон сюрпризов! – покачала головой Елизавета-Мария. – Но, ради адского пламени, зачем? С какой целью ты изукрасил себя почище египетского моряка?
– Папа не всегда объяснял мотивы своих поступков, – спокойно ответил я и взял брошенный на кровать халат.
– Оригинально, – озадачилась девушка. – Неужели ты никогда его об этом не спрашивал?
– Он не желал об этом говорить.
– Ты не спорил?
– Это было бы не слишком умно с моей стороны.
– Удивительно! – покачала головой девушка, потом откинула с лица рыжий локон и с задумчивой улыбкой произнесла: – Но знаешь, для симметрии не хватает чего-то на левой руке.
– У папы были на нее какие-то планы, – подтвердил я, затягивая пояс халата. – А теперь, если ты не против, я собираюсь лечь спать.
Елизавета-Мария приблизилась и шепнула:
– Мне остаться?
– Нет! – отрезал я излишне резко, но извиняться не стал. – Не надо.
– Не сегодня, – согласилась девушка и наконец оставила меня в покое.
Я запер дверь, разжег ночник и проверил все ставни. Затем потушил газовые рожки и улегся в кровать. Начал мысленно перебирать события сегодняшнего дня, попытался восстановить в памяти лицо дочери главного инспектора, но от ее образа остались лишь оранжевые искры в серых глазах да легкий аромат духов. И голос.
Под чарующие звуки этого голоса я и провалился в беспокойный сон.
5
Спал плохо. Постоянно просыпался из-за шорохов и скрипов, некоторое время спустя опять забывался в полудреме, но вскоре просыпался вновь. Сон и явь перетекали друг в друга столь плавно и незаметно, что зачастую даже не было уверенности, в каком именно состоянии я пребываю.
Именно поэтому, в очередной раз проснувшись и обнаружив на табурете в темном углу незнакомого господина, я этому обстоятельству нисколько не удивился. Пусть дверь спальни была заперта изнутри, а ставни надежно закрывали окна, но дерево и железо, увы, способны остановить далеко не всех.
– Господин Орсо, – с нескрываемой укоризной произнес некто в платье средней руки лавочника или небогатого клерка, – вам бы стоило с большим пониманием отнестись к просьбе инспектора Уайта. Вы многим обязаны ему. К тому же инспектор не забывает своих друзей. Джимми и Билли с ним не один год, он вытащил их из такой дыры, что и помыслить страшно. Пойдет в гору инспектор – пойдете в гору и вы. Его успехи – ваши успехи…
– Идите к черту! – с выражением выругался я и перевернулся на другой бок.
– Очень невежливо, господин Орсо, отворачиваться, когда с вами разговаривают! – оскорбился незваный гость и, вскочив с табурета, начал расхаживать по комнате из угла в угол. – Инспектор в любом случае добьется своего. Вы это знаете, и он это знает. Так к чему все усложнять? Зачем доводить дело до крайностей? Укротить падшего, уподобиться самому Максвеллу – это ли не захватывающее приключение?! Подумайте об этом!
– Максвелл плохо кончил, – пробормотал я себе под нос и натянул на голову одеяло.
– Инспектор так этого не оставит! – сорвался на крик незнакомец, а потом оглушительно хлопнуло, разлетелись по комнате раскиданные безделушки, распахнулись наружу ставни с выломанными запорами.
Я уселся на кровати и поковырял мизинцем в левом ухе, но звенеть в нем от этого меньше не стало.
Проклятье, как же это некстати!
В дверь заколотили, я отбросил одеяло и отпер засов; в спальню ворвалась Елизавета-Мария в одной лишь ночной сорочке, зато с тяжеленным подсвечником в руке.
– Что стряслось? – выкрикнула она, заметив учиненный незваным гостем разгром.
– Меня посетила Мара, – усмехнулся я, накинув халат. – Мара, только и всего.
– Простой кошмар? – с изумлением уставилась на меня девушка. – Это все из-за обычного ночного кошмара?
– Не совсем обычного, но в целом – да, – подтвердил я и многозначительно откашлялся.
Елизавета-Мария повернулась к прибежавшему на шум дворецкому, опустила взгляд на свое полупрозрачное одеяние, но ничуть этому не смутилась и покинула мою спальню без какой-либо спешки и с непоколебимым чувством собственного достоинства.
– Придется вставлять окна, Теодор, – вздохнул я тогда.
– Ничего страшного, виконт, – успокоил меня слуга. – С прошлого раза осталось достаточно стекол.
– И приберись тут, – попросил я, осторожно вышагивая меж валявшихся на полу безделушек. Быстро собрал в охапку одежду и отправился приводить себя в порядок в ванную комнату.
Там посмотрелся в зеркало, и, надо сказать, отражение не порадовало. Капилляры белков полопались, и обычно бесцветное сияние глаз сейчас заметно отсвечивало красным.
Впрочем, нестрашно. Темные очки созданы будто специально для таких случаев.
Взяв с полки щетку и жестянку зубного порошка, я избавился от неприятного привкуса во рту, прямо в ванной комнате оделся и вернулся к наводившему в спальне порядок дворецкому уже при полном параде.
