Хочется вспомнить еще об одном замечательном человеке – полковом комиссаре, начальнике политотдела 58-й горнострелковой дивизии, Кравченко. Он был в возрасте, но как сложилась его судьба, я так и не знаю. В группе Груленко его не было. Надо полагать, он погиб вместе с Пожидаевым.
Вспоминаю разговор со старшим политруком, секретарем парткомиссии политотдела Шевцовым. Где-то нам посчастливилось разжиться куском брынзы килограмма в полтора и ведром чая из походной кухни. После своеобразного ужина, от которого ни чая, ни брынзы не осталось, он мечтательно говорил мне:
– Ты понимаешь, какая жизнь будет после войны? Нет, ты просто представить себе не можешь.
В голосе его чувствовалось, как хотелось ему жить, видеть жизнь после войны, но едва ли он ее увидел.
Командир дивизии генерал-майор Прошкин, кроме всех строевых и боевых качеств, был беспредельно предан Родине. В отличие от большинства генералов армии, сдавшихся в плен, он погиб на поле боя как герой…
…До последней капли крови, до последнего дыхания, сражались, уничтожая врага в рукопашном бою, и умирали в Тишковском сражении политработники политуправления 12-й армии и комиссары ее частей и соединений.
Распоряжение выходить из окружения группами и по одному, это было самое пагубное распоряжение в той обстановке. Оно означало – спасайся кто как может. Оно привело к тому, что рядовой и младший комсостав моментально вышли из подчинения старших военачальников. В таких условиях и создалась для прорыва кольца группа комиссаров под руководством членов военного совета 12-й армии бригадных комиссаров Груленко и Любавина.
Имеется еще одно предположение о том, что генерал Арушанян, посылая письмо Подвысоцким следопытам, в связи со своим вылетом не знал о формировании комиссарского отряда, почему же об этом знал генерал Кириллов? Он показал мне правой рукой, в которой держал блестящий дамский пистолет, – вам туда, – там собираются комиссары. Следовательно, если бы Арушанян не вылетел из окружения в ночь с 3 на 4 августа, как об этом сообщил нам Груленко, он бы тоже знал о формировании комиссарского отряда перед вечером 4 августа».
Мищенко Василий Михайлович, командир хозяйственного взвода, лейтенант.
«…В городе Умани стояли два-три дня на окраине города. Запомнилось мне, поблизости были аптека и магазин, сильный пожар – горела нефтебаза.
Под Уманью, вернее за Уманью, мы были окружены и пробивались на Первомайск. Далеко уже уехали от Умани. На опушке леса было сосредоточено много легковых, грузовых, специальных машин с крытыми кузовами – все машины штабные. Была поставлена задача проскочить как можно быстрее участок, где еще не было немцев, не замкнулось кольцо окружения. Но этого нам сделать не удалось. Впереди колонны послышались выстрелы, разрывы снарядов. Колонна остановилась. Впереди колонны появились немецкие танкетки. Колонна с дороги развернулась по сторонам. Мы свернули налево в низину, проехали ручей, был мостик. На пригорке замаскировали машины. Была дана команда: «Все в оборону! Шоферам оставаться у своих машин и не отходить от них ни на шаг». Так штабы оказались на передовой, перед немцами, а полки и дивизии отстали, сдерживая основные силы врага, наступавшего с другого направления…
Вечером командир Павленко вернулся из штаба и доложил нам, что перед утром пойдем на прорыв из окружения. Начался прорыв. Машины пошли к речке. Переправы не было. Шофера, после неудачной попытки переправиться на другую сторону речки, начали взрывать и жечь свои машины. Это же сделал и я со своей машиной.
Наш берег речки был пологий, а противоположный – крутой. Переплыв на ту сторону, мы группами попытались прорваться. Впереди нас было хлебное поле, на котором с нескольких высот немцы нас расстреливали из пулеметов. Мы предприняли несколько попыток прорыва, но все они оказались безрезультатными, очень многие погибли.
Тогда решили собраться с большими силами. С криком «Ура! За Родину! За Сталина!» мы в рукопашном бою разбили немцев. Наша группа вышла на дорогу, по которой шли наши машины. Мне удалось заскочить в кузов одной из машин. Колонна была с войсками, а впереди нее виднелся один танк.
Вдруг нас обстреляли с той стороны дороги, где виднелись снопы пшеницы, в каждом из которых пряталось по два-три немца. Мы их всех уничтожили. Затем проехали через село, оставленное немцами, в огородах дворов оставались дымящиеся костры. Подъехали к реке Синюха, где было большое скопление войск. Царила полная неразбериха, все спешили переправиться на другой берег реки. Справа от переправы с группой офицеров стоял генерал, который пытался руководить переправой.
Наша колонна переправиться не успела и была разбита ударом противника из леса.
Раненым и контуженным я попал в плен. В числе первых оказался в Уманской яме. Сверху я хорошо видел эту яму еще пустой. Видел там лужи с водой, но особенно запомнились мне две лошади, которые были привязаны к столбам. От этих лошадей через пять минут ничего не осталось. Со вторым или третьим этапом я вышел с Уманской ямы, и нас погнали в Германию…»
Дрожжин Михаил Георгиевич, шофер особой роты связи 37-го стрелкового корпуса.
«В ночь на 7 августа 1941 года, когда последние отряды войск 6-й армии пробивались из окружения большими и малыми группами, уходили из сел Копенковатое, Подвысокое и лесного массива «Зеленая брама», одну из групп численностью до 80 человек возглавил уполномоченный при 218-м стрелковом полку Особого отдела 80-й стрелковой дивизии старший лейтенант Савченко Яков Елисеевич.
Группа Савченко встретила яростное сопротивление немцев и была вынуждена занять круговую оборону. Весь следующий день 7 августа она отбивала атаки противника. Затем, выяснив, что немцы боятся ночных атак, Савченко повел свою группу на прорыв. Но силы были неравными. Отважные воины были встречены морем автоматного огня, затем враг бросился добивать раненых штыками. Старший лейтенант Савченко пал от множества колотых ран.
О последнем бое группы старшего лейтенанта Савченко рассказал его матери в конце 1944 года непосредственный его участник Антоненко, который, будучи раненым, уцелел под грудой тел товарищей, а затем был спасен колхозниками».
О факте гибели командира 80-й стрелковой дивизии генерал-майора В.И. Прохорова поведал В.С. Новиков, командир роты 80-й стрелковой дивизии.
«18 июня дивизию, которая дислоцировалась в Проскурове (Хмельницком), передвинули ближе на запад в район Яворов, Немиров. Отходя на восток, эта дивизия, частично сохраняя свою боеспособность, дошла до Подвысокого. Ее войска были включены в состав группировки, которая должна была 7 августа прорвать кольцо вражеского окружения. Во время боя в районе реки Синюха танк, в котором находился В.И. Прохоров, был подбит. Он выскочил из боевой машины и, отстреливаясь, побежал по полю. Но через несколько шагов был ранен и оказался в плену.
Но бойцы и командиры 80-й стрелковой дивизии решили освободить своего командира. Ночью, в дождь, группа бойцов пристроилась к колонне военнопленных и проникла в лагерь. Целью операции было вынести командира дивизии и начальника штаба дивизии полковника Гмырю. Но генерала в лагере не оказалось, а полковник находился в таком тяжелом состоянии, что транспортировать его оказалось невозможно. Тогда, проделав брешь в ограждении, отряд вырвался из лагеря, а вместе с ним его пределы покинули сотни бойцов и командиров. Позже на базе этой группы был создан партизанский отряд.
