На подходе к аулу русские войска были обнаружены вражеской конницей, которая, не приняв боя пустилась в бегство, «забыв» предупредить топтавшуюся возле укрепления чеченскую пехоту. Русским удалось внезапно атаковать неприятеля и совместно с вылазкой осажденного гарнизона нанести ему значительный ущерб. Правда многим мятежникам, в том числе и «посланцу Пророка», удалось скрыться в окрестных лесах и оврагах.
Жители мятежной провинции, опасаясь массовых репрессий со стороны русских войск и уничтожения их селений, через старейшин попытались вступить с Лисаневичем в переговоры. Создались благоприятные условия для прекращения мятежа силами самих же горцев, но русский генерал решил форсировать события. Он приказал местному главе аксайской администрации майору Мулле-Хасаеву собрать всех старейшин и потребовать выдачи вожаков и наиболее активных участников мятежа. Генерал Греков, хорошо знавший горцев, предупреждал о возможных негативных последствиях этой затеи, но Лисаневич не стал слушать советов.
16 августа не менее 300 человек лучших жителей Аксая были доставлены в Герзели-аул. При этом русским командованием не были приняты меры необходимой предосторожности. Многие аксаевцы были вооружены, в то время, как укрепление охранялось немногочисленным караулом, а большая часть его гарнизона занималась заготовкой дров и сена в его окрестностях. В результате силы русских в ауле Герзель были меньшими, чем у приглашенных горцев. Не учитывая это обстоятельство, Лисаневич в сопровождении нескольких офицеров вышел к прибывшим чеченцам и начал упрекать их в измене, угрожая жестоко наказать виновных. Хорошо зная язык, он говорил без переводчика и в весьма резких выражениях, что по отношению к почетным старшинам считалось недопустимым.
Закончив обвинительную речь, генерал начал по списку вызывать некоторых. Двое из названных покорно вышли из толпы, а казаки тут же их обезоружили и взяли под стражу. Третий из вызванных, видя участь своих предшественников и слыша за спиной ропот земляков, решился на отчаянный шаг. С видом покорности, приблизившись к генералу, он вдруг выхватил спрятанный под одеждой кинжал и ударил его в живот. Затем он нанес смертельный удар стоявшему рядом генералу Грекову.
Внезапное нападение чеченца шокировало немногочисленную русскую стражу, в немом оцепенении наблюдавшую за трагедией. Не известно, скольких из них бы еще достал кинжал горца, если бы пристав капитан Филатов не бросился на нападавшего. Он также получил рану, но в рукопашной схватке сумел ранить чеченца его собственным кинжалом. Затем один из армян, состоявший в свите Лисаневича, добил горца выстрелом из ружья в упор.
Тем временем Лисаневич, изнемогая от боли, собрался с силами и что было духу выкрикнул одно слово: «Коли!», которое было воспринято русскими как команда к истреблению всех чеченцев без разбора. Все остававшиеся в укреплении солдаты и офицеры открыли по толпе беспорядочную стрельбу, поражая многих. Обезумевшие горцы бросились к воротам и, заколов часовых, вырвались наружу. К их несчастью, в это самое время к укреплению подходила большая группа фуражиров во главе с офицером, который, быстро разобравшись в обстановке, сумел встретить бегущих ружейным огнем и штыками. Началась жестокая бойня, в которой из горцев уцелели лишь немногие.
Случившееся в Гирзели-ауле сильно накалило обстановку в крае, которая и без того была взрывоопасной. Среди горцев, пострадавших в укреплении, было много невинных людей и, более того, несколько тайных помощников русской администрации. В связи с гибелью Лисаневича и Грекова на линии не осталось ни одного высшего воинского начальника, способного организовать согласованные действия разрозненных гарнизонов и отрядов. «Таким образом, неблагоразумие генерала Лисаневича могло стать причиной многих тяжелых последствий, — делает вывод Ермолов. — Если бы не овладел аксаевцами совершенный страх, они могли бы захватить близко их стоявшие ружья караульных и людей, высланных за дровами, и без всякого затруднения овладеть укреплением и артиллерией, при коей не было ни одного канонира, а в укреплении были большие запасы снарядов и патронов». Нетрудно себе представить, чем бы захват укрепления обернулся для русских…
Известия о событиях в Чечне нашли Ермолова во Владикавказе прикованным к постели болезнью. Тем не менее Алексей Петрович не счел возможным поручить дело кому-либо другому. Подняв по тревоге батальон Ширванского полка, 250 донских казаков и прихватив два орудия, он форсированным маршем поспешил в Грозную. Там, усилившись двумя ротами пехоты и двумя орудиями, он переправился через Терек и устремился к городу Андрею, где по слухам находился главарь мятежников со своими отборными воинами. При приближении войск мятежники покинули город и скрылись в его окрестностях. Ермолов не стал охотиться за ними, а занялся укреплением этой и других окрестных крепостей в инженерном отношении, одновременно усилив их гарнизоны. Данные меры оказались весьма эффективными. Чеченцы, бродившие в окрестностях большими отрядами, ни разу не посмели напасть не только на крепости, но и на более мелкие укрепления. В результате в центре мятежного района создалась большая зона, свободная от мятежников, в которой был установлен русский порядок.
В качестве одной из мер нормализации обстановки в крае Ермолов приказал перенести город Аксай в новое место. Место для города было выбрано на речке Таш-Кечу и во всех отношениях было выгоднее прежнего, так как позволяло заниматься и хлебопашеством и скотоводством в больших масштабах. Для охраны города и наблюдения за его жителями на его окраине было начато возведение укрепления, которое строилось на возвышенности, позволявшей контролировать всю прилегавшую местность на много километров. Жители старого Аксая не без труда и не сразу, но согласились на переселение, которое затем было завершено довольно быстро. Выгодность нового места и перспективы заниматься мирным трудом под охраной русского гарнизона была слишком очевидной…
Между тем огонь восстания продолжал время от времени вспыхивать в различных районах Чечни. Резиденцией «посланца Пророка» на этот раз стал населенный пункт Хан-Кала, превращенный в укрепленный район, в котором, по сведениям агентуры, находилось около четырех тысяч вооруженных чеченцев.
Для разгрома очага восстания 26 октября к Хан-Кале был направлен из Грозной отряд полковника Сарочана в составе 700 человек пехоты и незначительного количества казачьей и чеченской конницы. Он был встречен и атакован противником на подступах к населенному пункту. Мятежникам удалось опрокинуть русскую конницу, но, увлекшись погоней, они нарвались на стройные шеренги пехоты, попали под мощный ружейный и артиллерийский огонь и были отброшены с большими потерями. Повторив атаку еще дважды и убедившись в стойкости противника, горцы отступили обратно в Хан-Калу. Русские, также понесшие значительные потери, были вынуждены прекратить экспедицию и вернуться в Грозную.
Одной из главных задач, которые ставили перед собой вожди восставших, было уничтожение или захват Ермолова. На генерала была устроена настоящая охота, которая однажды едва не достигла цели. 20 ноября, выехав их станицы Червленной в станицу Калиновскую, он узнал, что для его захвата на левый берег Терека переправилась группа из 400 чеченцев. Сопровождавшие офицеры советовали Алексею Петровичу немедленно повернуть обратно, но он, видя, как над землей быстро сгущается туман, приказал продолжать движение. Под этим природным прикрытием небольшому русскому отряду удалось благополучно миновать опасный участок и достичь цели путешествия.
