Еще во время пребывания царя в войсках Иванов навязчиво предлагал А. А. Брусилову от имени армии обратиться к Николаю II с просьбой принять орден Св. Георгия 4-й степени на том основании, что он побывал в зоне досягаемости огня вражеской артиллерии. Брусилов мягко, но безоговорочно отклонил это предложение. Тогда Николай Иудович попытался возложить это поручение на командира 39 корпуса. Но генерал Стельницкий счел за благо уклониться от сомнительной чести. Несколько дней спустя Иванов собрал при штабе фронта Георгиевскую думу под председательством генерала А. М. Каледина и буквально уговорил ее членов преподнести царю орден.
25 октября в Царское Село, где в то время находился император, прибыл офицер для особых поручений командующего Юго-Западным фронтом полковник князь А. В. Барятинский. Он привез царю награду. По этому случаю в дневнике Николая II сохранилась следующая запись:
«25 октября. Воскресенье. Незабвенный для меня день получения Георгиевского креста 4-й степени. Утром как всегда поехали к обедне и завтракали с Георгием Михайловичем. В 2 часа принял Толю Барятинского, приехавшего по поручению Н. И. Иванова с письменным изложением ходатайства Георгиевской думы Юго-Западного фронта о том, чтобы я возложил на себя дорогой белый крест! Целый день после этого ходил, как в чаду…»
Сделав «столь важное дело», Иванов на некоторое время успокоился. Противник активности не проявлял. Война приобрела позиционный характер. Появилась надежда спокойно перезимовать, а там – что Бог даст. Но жизнь подносила новые сюрпризы.
Оттеснив русские армии на восток, австро-венгерское командование решило нанести удар по союзной с Россией Сербии. Чтобы помочь изнемогавшей в неравных боях сербской армии, Верховное командование России решило провести частную наступательную операцию двумя левофланговыми армиями Юго-Западного фронта: 8-й армией генерала А. А. Брусилова и 7-й армией генерала Д. Г. Щербачева. Однако из-за плохой подготовки и фактического отсутствия четкого руководства со стороны фронта это наступление успеха не имело. И поэтому, когда в середине декабря Иванов снова встретился с императором на смотре гвардейского корпуса в районе Волочиска, он почувствовал к себе отношение не только Николая II, но и членов его свиты.
В начале нового 1916 года Иванов, желая вернуть расположение царя, направил ему рапорт с просьбой разрешить создать в войсках фронта партизанские отряды для действий в тылу противника. Николаю II идея понравилась, от нее веяло романтикой 1812 года. Добро было дано.
Николай Иудович немедленно распорядился создать партизанские отряды в каждой кавалерийской дивизии. Затем, после непродолжительной подготовки эти отряды были направлены в расположение 8-й армии Брусилова, откуда должны были выдвинуться в тыл противника в Полесье. Но и эта затея провалилась. Ожидаемого успеха действия партизан-кавалеристов не принесли. Переход больших отрядов через линию фронта оказался крайне сложным делом, а небольшие группы, которым удавалось просочиться сквозь плотные боевые порядки врага, вскоре обнаруживались и уничтожались. В погоне за сенсационной идеей Иванов совершенно не подумал о том, что в отличие от Отечественной войны 1812 года партизанам предстояло действовать не на родной земле среди соотечественников, а на территории противника, где все к ним относились враждебно.
После краха партизанской идеи Николай Иудович потерял к делам всякий интерес. Он понимал, что дни его командования фронтом сочтены. 17 марта в его адрес был получен высочайший рескрипт. В нем подробно перечислялись все заслуги генерала Иванова перед Отечеством, после чего следовало: «Тяжелые месяцы неустанных трудов повлияли на ваше здоровье и силы. Снисходя к желанию вашему, я с грустью освобождаю вас от забот по предводительствованию и руководству действиями вверенных вам армий и призываю вас к деятельности в качестве члена Государственного Совета. Но, желая в лице вашем сохранить при себе умудренного опытом и знаниями сотрудника в ведении великой войны, я назначаю вас состоять при особе моей в убеждении, что с присущею вам преданностью мне и России вы и впредь посильно приложите ваш труд для достижения великой цели – победы. Пребываю к вам навсегда благосклонным. Николай».
Передав командование фронтом генералу А. А. Брусилову, Иванов в последних числах марта прибыл в Ставку. Царь, сославшись на неотложные дела, ограничился коротким докладом, предложив более обстоятельно обо всем доложить его начальнику штаба. Проглотив обиду, Николай Иудович направился к генералу М. В. Алексееву и, к своему большому удивлению, был им хорошо принят. За чаем Иванов узнал, что смещением он обязан небольшой группе влиятельных лиц, засевших в столице, которая проводила свою политику в жизнь посредством Г. Е. Распутина. А вот за что «старец» невзлюбил генерала – сказать трудно.
– Ах, Господи, что же это он так против меня? Ведь мы с Распутиным даже и не встречались! – сокрушался Николай Иудович.
В первые месяцы своего пребывания в Ставке Иванов стремился активно влиять на ее политику. Особенно его интересовали дела на Юго-Западном фронте. Он откровенно недолюбливал А. А. Брусилова и не упускал случая отпустить едкое замечание в его адрес. Впервые это произошло на совещании, состоявшемся в Ставке 1 апреля 1916 года, где Верховное командование обсуждало возможность наступления войск Юго-Западного фронта. Наступление Брусилова по этому вопросу было весьма убедительным для всех, кроме Иванова. После отъезда Брусилова из Ставки Иванов попросил аудиенции у императора и, сославшись на хорошее знание состояния войск Юго-Западного фронта, постарался его убедить в авантюрности наступательных планов Алексея Алексеевича. Он утверждал, что попытка наступления приведет лишь к поражению армий Юго-Западного фронта и захвату врагом Правобережной Украины с Киевом.
Выслушав Иванова, Николай II вполне обоснованно поинтересовался, почему генерал не высказал своего мнения на совете в присутствии Брусилова и других генералов? Бывший командующий войсками фронта замялся, а затем начал оправдываться, ссылаясь на то, что его мнения никто не спрашивал, а сам он не счел возможным навязываться с советами. Царь дипломатично уклонился от продолжения этого разговора.
– Вы же знаете, что я единолично не нахожу возможным менять решения военного совета и ничего тут поделать не могу, – сказал он. – Поговорите лучше с Алексеевым…
Иванов не последовал совету императора, но при любой возможности продолжал высказывать свои мрачные пророчества. По-видимому, он рассчитывал, что в случае неудачи брусиловского наступления все вспомнят о его дальновидных прогнозах и, в первую очередь, царь. Однако катастрофы не произошло. Даже наоборот. Юго-Западному фронту удалось одержать внушительную победу. После этого Николай Иудович с пророчествами покончил и впредь старался оставаться в тени.
Жизнь Николая Иудовича в Ставке протекала скучно и однообразно. Он присутствовал на заседаниях военного совета, на званых обедах и ужинах, вечерами играл в карты с несколькими генералами, так же как и он оказавшимися не у дела. Разнообразие в жизнь вносили командировки в войска, которые он поначалу принимал с радостью. Но так как они зачастую были связаны с выполнением пустячных заданий, таких как вручение наград отличившимся в боях и инспектирование прифронтовых госпиталей, то вскоре и к командировкам интерес пропал. 12 декабря 1916 года, после возвращения из очередной командировки, Иванов, ссылаясь на бесцельность своего пребывания в Ставке, подал рапорт об увольнении с военной службы. Но царь не пожелал расстаться с генералом и уговорил Иванова подождать до весны. Николай Иудович с присущей ему покорностью согласился.
