В 11-м часу вечера генерал Алексеев уведомил Родзянко, а на другой день и Аверьянова о том, что Корнилову отдан приказ «незамедлительно отправиться к новому месту службы». В тот же день Временный комитет думы опубликовал обращение. В нем население Петрограда оповещалось о смещении генерала Хабалова и назначении вместо него Корнилова, «несравненная доблесть и геройство которого на полях сражений известны всей армии и России».
Вся сумма документации, относящаяся к назначению Корнилова, свидетельствует, что в умах Гучкова и Родзянко оно теснейшим образом связывалось с планами спасения «обновленной» монархии, которые пытались реализовать эти думские лидеры. Но за короткое время обращения телеграмм Родзянко, Алексеева, Брусилова, поездки Корнилова с Юго-Западного фронта в Петроград произошли события, коренным образом изменившие ситуацию в стране.
Поздно вечером, точнее, в ночь на 2 марта был обнародован манифест императора об отречении.
«В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу Родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание, – писал царь. – Начавшиеся народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее нашего дорогого отечества требуют доведения войны во что бы то ни стало до победного конца.
Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия наша совместно со славными нашими союзниками может окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России сочли мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы, и в согласии с Государственной думой признали мы за благо отречься от престола государства Российского и сложить с себя верховную власть. Не желая расставаться с любимым сыном нашим, мы передаем наследие наше брату нашему, великому князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на престол государства Российского.
Заповедуем брату нашему править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои ими будут установлены, принеся в том ненарушимую присягу во имя горячо любимой Родины.
Призываю всех верных сынов отечества к исполнению своего святого долга перед ним – повиновением Царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь ему вместе с представителями народа вывести государство Российское на путь победы, благоденствия и славы.
Да поможет Господь Бог России».
Поздно ночью поезд уносил отрекшегося императора в Могилев. Мертвая тишина, опущенные шторы и тяжкие, тяжкие думы…
Очередная ночь почти без сна. Силы изменяют еще полностью не оправившемуся от болезни Алексееву. Между тем обстановка ответственная, сведения противоречивые. Наконец, поступил текст Манифеста, а также двух приказов Правительствующему сенату. Один – о назначении Верховным главнокомандующим великого князя Николая Николаевича, другой – о назначении Председателем Совета министров князя Львова. Первый из документов налагал на генерала Алексеева особую ответственность. Дело в том, что великий князь находился в Тифлисе и по существовавшему положению замещение его возлагалось на начальника штаба. Лишь ему предоставлялось право действовать именем Верховного главнокомандующего.
Под утро раздался звонок от Родзянко. Он сообщил, что готовится заявление великого князя Михаила Александровича. Вскоре телеграф отстучал его текст:
«Одушевленный единою со всем народом мыслью, что выше всего благо Родины нашей, – гласила наиболее существенная его часть, – принял я твердое решение в том лишь случае воспринять верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому и надлежит всенародным голосованием через представителей своих в Учредительном собрании установить образ правления и новые основные законы государства Российского».
Затем последовал короткий акт подписания заявления. Российская монархия перестала существовать. Случилось это в пятницу 3 марта 1917 года, как свидетельствуют документы, около четырех часов пополуночи.
Утром следующего дня Алексеев связался по телеграфу с князем Львовым. «Он сообщил, – вспоминал А. Ф. Керенский, – что накануне вечером Николай II передал ему листок бумаги с текстом своего послания князю Львову. Оно начиналось без всякого обращения и, по словам Алексеева, суть его сводилась к следующему: отрекшийся от престола царь поручил передать следующие его просьбы. Во-первых, разрешить ему и его свите беспрепятственный проезд в Царское Село для воссоединения с больными членами его семьи. Во-вторых, гарантировать безопасность временного пребывания там ему, его семье и свите вплоть до выздоровления детей. В-третьих, предоставить и гарантировать беспрепятственный переезд в Романов (Мурманск) для него самого, его семьи и свиты». «Передавая Вашему превосходительству изложенные мне просьбы, – подчеркивал Алексеев, – я настоятельно прошу правительство в возможно кратчайшие сроки принять решение по вышеизложенным вопросам, которые представляют особо важное значение как для Ставки, так и для самого отрекшегося царя».
В послании Николая II, – отмечал Керенский, – содержалась и четвертая просьба: возвратиться после окончания войны в Россию для постоянного проживания в крымской Ливадии. Генерал Алексеев не зачитал по телефону четвертой просьбы, видимо, считая ее в высшей степени наивной».
Этот документ открывал дорогу к разрешению проблемы. Сам царь предложил решение, достойное правительства свободной России.
5 марта Михаил Васильевич направил Львову и Родзянко телеграмму с просьбой ускорить отъезд из Ставки бывшего царя и направить представителей для сопровождения его в Царское Село, отметив, что чем скорее это произойдет, тем лучше будет и для Ставки, и для самого Николая II. Справно через сутки Временное правительство постановило «признать отрекшегося императора и его супругу лишенными свободы и доставить отрекшегося императора в Царское Село». Утром следующего дня, простившись со Ставкой в лице генерала Алексеева и его ближайших помощников, Николай II убыл из Могилева при гробовом молчании собравшегося на вокзале народа.
Спустя несколько часов в Могилев приехал великий князь Николай Николаевич. Вновь назначенный Верховный главнокомандующий издал первый и последний свой приказ. «Установлена власть в лице нового правительства, – говорилось в нем. – Для пользы нашей Родины я, Верховный главнокомандующий, признал ее, показав тем самым пример нашего воинского долга. Повелеваю всем чинам славной нашей армии и флота неуклонно повиноваться установленному правительству через своих прямых начальников. Только тогда Бог нам даст победу». Однако уже на следующий день Николаю Николаевичу было сообщено Временным правительством о нежелательности его оставления в должности Верховного главнокомандующего. Документ подписал князь Львов. Глубоко этим обиженный, великий князь немедленно сдал командование генералу Алексееву.
Встал вопрос о Верховном главнокомандующем.
Временное правительство после некоторого колебания свой выбор остановило на кандидатуре генерала Алексеева. Иного мнения придерживался Временный комитет Государственной думы. 18 марта Родзянко отправил Львову письмо, в котором давался нелестный для Михаила Васильевича отзыв, выражалась также уверенность в том, что он не подходит для поста Верховного главнокомандующего. Утром следующего дня Временный комитет думы рассмотрел этот вопрос. Он постановил: «Признать, что в интересах успешного ведения войны представляется мерой неотложною освобождение генерала Алексеева от обязанностей Верховного главнокомандующего, что желательным кандидатом (по рекомендации Родзянко) является генерал Брусилов». В постановлении подчеркивалось, что «общее руководство ведением войны, за исключением стратегии, управления и командования всеми сухопутными и морскими силами, должно быть сосредоточено в руках Временного правительства».
