Уже к полудню Лавру Георгиевичу стало ясно, что в случае дальнейшего промедления с отходом дивизии дело может принять дурной оборот. Поэтому он приказал артиллерийской бригаде выдвигаться через Мшану и Тилову на Дуклу, а оттуда через Ясионку и Любатовку на Ивонич. Однако при подходе к Мшану выяснилось, что в Тилове немцы. Тут же было отправлено донесение командиру дивизии. Артиллерийская бригада под командованием полковника Трофимова стала вести огонь по врагу. Вскоре для ее поддержки прибыл 189-й пехотный полк. Но во время развертывания для атаки он был обстрелян огнем пулеметов из Мшаны. Солдаты в панике бросились в лес. Через несколько часов австрийцы пленили около 3 тысяч человек.
К 18 часам немецкие войска заняли Дукл, а передовые части австрийцев – Тржициану. Кольцо окружения сомкнулось. Капитуляция в таких условиях была бы вполне естественной. Никто в те годы не стал бы судить командира дивизии за то, что он не желает губить понапрасну людей. Но Корнилов не был бы Корниловым, если бы не попытался вырваться из кольца окружения. В сумерках дивизия пошла на прорыв. Удача улыбнулась только 191-му полку и батальону 190 полка. Были сохранены знамена всех полков. Прикрывавший отход батальон 192-го Рымникского полка полег почти полностью. С рассветом огонь противника обрушился на оставшихся в окружении со всех сторон. Русские отчаянно отбивались. На предложение немецкого парламентера сдаться генерал Корнилов ответил, что он не может этого сделать лично и, сложив с себя командование дивизией, скрылся со своим штабом в лесах. Вскоре почти три с половиной тысячи солдат и офицеров, оставшихся в живых, сдались немцам. А генерал, раненный в руку и ногу, и те семь человек, что ушли с ним, несколько суток без пищи и медикаментов блуждали по горам, надеясь перейти линию фронта. 28 апреля их, совершенно обессилевших, взяли в плен австрийцы.
Действия 48-й дивизии, несмотря на печальный исход, были высоко оценены командующим войсками Юго-Западного фронта генералом Н. И. Ивановым, который обратился в вышестоящие инстанции с ходатайством о награждении доблестно сражавшихся частей дивизии и особенно ее командира. Государь ответил на это награждением генерала Корнилова орденом Св. Георгия 3-й степени. Всем нижним чинам были жалованы Георгиевские кресты, а отличившимся в боях офицерам – ордена Св. Георгия 4-й степени.
Пленный генерал Л. Г. Корнилов беседует с главнокомандующим венгерской армией Иосифом Гамбургским.
Плен Корнилова также заслуживает особого повествования. Оказавшись в руках австрийцев, Лавр Георгиевич первоначально был помещен в замок Нейгенбах, близ Вены, а затем перевезен в Венгрию в замок князя Эстергази в селении Лека. Плен для генерала в те годы сегодня может показаться чуть ли не курортом. Неплохое питание, медицинский уход, возможность пользоваться услугами денщика, делать покупки. В принципе можно было бы и вовсе получить свободу, дав подписку о дальнейшем неучастии в боевых действиях. Но Корнилов имел твердые понятия о чести и воинском долге. Он страшно томился в плену, рвался к боевой деятельности. К тому же не давало покоя его неудовлетворенное честолюбие. Лавр Георгиевич не мог смириться с тем, что в возрасте 45 лет пришел конец его военной карьеры.
…Замок Лека очень хорошо охраняем. Вместе с Корниловым в нем находился и возвратившийся на службу с началом войны генерал Е. И. Мартынов, разведывательный планер которого был сбит противником над Львовом. Весной 1916 года пленники задумали бежать. Для безопасного передвижения по стране нужны были документы. Решили подкупить кастеляна замка. Однако тот доложил обо всем своему начальнику. Австрийский полковник произвел дознание и конфисковал найденный в комнате Мартынова штатский костюм. Корнилов же остался в стороне, благодаря тому, что его имя при разговоре с кастеляном не упоминалось. После этого инцидента охрана была усилена. Побег из замка Лека стал практически невозможным.
Корнилову стало известно, что у нескольких русских офицеров, находившихся в лагере в селении Кассек, имеются надежные документы. Лавр Георгиевич задумал совершить побег из лагеря-госпиталя в Кассеке. Для того чтобы попасть туда он почти перестал есть, пил крепко заваренный чай – чифирь, вызывая тем самым частое сердцебиение. В июне 1916 года его положили в госпиталь. Спустя некоторое время был послан туда же и его вестовой Д. Цесарский. Через него Корнилову удалось договориться с фельдшером чехом Ф. Мрняком. За 20 тысяч крон золотом тот взялся освободить его из плена. В последних числах июля он добыл все нужные документы, переодел Корнилова в австрийскую солдатскую форму, вывел из госпиталя и по железной дороге доставил к румынской границе.
Хватились Корнилова лишь через несколько дней, во время отпевания умершего в лагере русского офицера. Генерал не явился на ритуальную церемонию, а такое отношение к памяти боевого товарища считалось чрезвычайным происшествием. Вскоре был пойман фельдшер Мрняк. Его судили, приговорили к смертной казни через повешение. Впоследствии наказание было заменено заключением в тюрьме на 25 лет.
Верховный главнокомандующий Л. Г. Корнилов и Н. Н. Духонин.
Корнилов же, проблуждав несколько дней по лесу, вышел к Дунаю и благополучно выбрался на противоположный берег. Очевидцы так описывают последующие события. «Ранним утром 28 августа 1916 года на запыленную площадь румынского городка Турну-Северян пригнали группу русских солдат, то ли бежавших из австрийского плена, то ли дезертиров. Изможденные, оборванные, босые, они выглядели усталыми и угрюмыми. Вышедший к ним русский штабс-капитан объявил, что Румыния только что вступила в войну с Германией и Австро-Венгрией и что после проверки все они будут переданы в формирующуюся здесь часть для отправки на фронт.
Он уже было собирался уходить, как вдруг от строя отделился небольшого роста, тощий, заросший рыжеватой щетиной пленный. Он резким охрипшим голосом крикнул: «Постойте! Я скажу, кто я!» «Наверно, офицер, – подумал капитан. – Нехорошо я эдак – всех сразу под одну гребенку…» «Вы офицер? – спросил он как можно участливее. – В каком чине?» Человек стоял покачиваясь: спазматические, булькающие звуки вырывались у него из горла. Наконец он овладел собой и громко произнес: «Я генерал-лейтенант Корнилов! Дайте мне приют!»
31 августа Корнилов был уже в Бухаресте, оттуда через Киев выехал в Могилев. В Ставке его принял царь, вручив ранее пожалованный Георгиевский крест 3-й степени. Бежавший из плена командир дивизии стал весьма популярен в России. Репортеры брали у него интервью. Его портреты печатались в иллюстрированных журналах. В Петрограде его чествовали юнкера Михайловского училища, которое Лавр Георгиевич когда-то кончил. Один из них прочитал в его честь стихи собственного сочинения. Сибирские казаки из станицы Каркалинской, к которой был приписан Корнилов, прислали земляку золотой нательный крест.
