Безусловно, действия 8-й армии сыграли решающую роль в Брусиловском прорыве. В то же время, спустя десятилетия, военные историки выявили ряд существенных недостатков, имевших место при подготовке и в ходе этой операции. Так, в вину Каледину было поставлено чрезмерное переуплотнение боевых порядков войск на направлении главного удара, что способствовало чрезмерным потерям. Наблюдалось стремление командующего и многих командиров соединений атаковать позиции и опорные пункты противника с фронта. Но самым существенным обвинением в адрес Алексея Максимовича был непростительный для кавалериста отказ от использования подвижных соединений в качестве эшелона развития успеха и для параллельного преследования отходившего врага. Именно это позволило австро-венгерскому командованию избежать полного разгрома своих войск и восстановить оборону в глубине.
Наступил трагический для России и ее армии 1917 год. Каледин, привыкший к дисциплине и порядку, тяжело переживал стремительный развал армии, вдруг «заболевшей смертельной для нее демократией». Все дни марта, пока присягали Временному правительству и принимали в соединениях его комиссаров, он ходил мрачный и почти не занимался служебными делами. Частыми стали поездки Алексея Максимовича в передовые части, где он подолгу бывал на наблюдательных пунктах, нередко находившихся в зоне не только артиллерийского, но и ружейного огня противника. Казалось, генерал испытывал свою судьбу или же просто искал смерти.
Он рисковал своей жизнью не только на фронте, но и в тылу. Адъютант Каледина ротмистр В. К. Скачков оставил в дневнике следующую запись: «В первых числах апреля 1917 года под влиянием агитаторов толпа солдат собралась у комендатуры с целью ареста коменданта. Опасаясь расправы, офицеры и военные чиновники попрятались. Вдруг появился Каледин. Его спокойная фигура проталкивается между солдатами. Вокруг крики, шум, бурные речи… Генерал Каледин поднимается на грузовик. Все смолкло. Не спеша, ясно и громко Каледин заявил: «Пока я жив, вы коменданта не увидите»… Затем, переждав рев разъяренной толпы, продолжал: «Стыдись, русский солдат, ныне свободный, по воле агитаторов связавший душу армии и честь России. Офицеров, которые, как и вы, не знали отдыха и умирали на полях сражений, вы изгоняете и убиваете. Подумайте, что вы будете без них делать? Идите же по казармам и еще раз хорошо обо всем подумайте!» Закончив речь, Алексей Максимович спустился с грузовика и медленно пошел в штаб через солдатскую толпу, которая перед ним молча расступалась. После его ухода все стали без шума спокойно расходиться».
Зная общую обстановку на фронте, не трудно себе представить, как рисковал Каледин, вступая в конфликт с комитетчиками и вышедшими из повиновения толпами вооруженных солдат.
В тот раз все обошлось благополучно. Но не прошло и десяти дней, как в 8-ю армию из штаба Юго-Западного фронта прибыли более 30 агитаторов. Они развернули в частях работу, направленную на подрыв авторитета командования, которое якобы стремилось своей деятельностью препятствовать установлению «революционных» порядков в армии. Это очень возмутило Каледина и он поехал для объяснения к Брусилову в Каменец-Подольский.
Командующий фронтом принял Алексея Максимовича подчеркнуто холодно. Как идейного врага – убежденного монархиста. Разговора не получилось. Спустя несколько дней после этой встречи Каледин получил телеграмму от Брусилова об освобождении его от командования 8-й армией и направлении в распоряжение Верховного главнокомандующего.
Отстранение от должности боевого, заслуженного генерала произошло явно по политическим мотивам. По этому поводу А. И. Деникин писал: «Брусилов уволил командующего 8-й армией генерала Каледина за то, что тот «потерял сердце» и не пошел навстречу «демократии». И сделал это в отношении имевшего большие боевые заслуги генерала в грубой и обидной форме, сначала предложив ему другую армию, потом возбудив вопрос об удалении. «Вся моя служба, – писал мне тогда Каледин, – дает мне право, чтобы со мной не обращались, как с затычкой различных дыр и положений, не осведомляясь о моем взгляде». Обиженный таким обращением, Алексей Максимович быстро передал должность назначенному на его место генералу Л. Г. Корнилову и уехал в Могилев. Там он узнал, что его кандидатура рассматривается на должность Донского Войскового атамана. Начинался новый период жизни Алексея Максимовича.
22 мая 1917 года он выехал поездом в Новочеркасск. Выборы Войскового атамана состоялись 18 июня. В сентябре Временное правительство пыталось обвинить Каледина в поддержке Корниловского мятежа – он даже был объявлен государственным преступником с отстранением от занимаемой должности, лишением чинов, званий и наград. Тогда из Петрограда пришла телеграмма, которая гласила: «Всем, всем, всем! Где бы ни находился атаман Каледин – немедленно его арестовать и доставить в Москву. Керенский». Но Войсковой Круг решил не выдавать своего атамана. В сложившихся условиях Временному правительству не оставалось ничего другого, как согласиться с решением Войскового Круга и постараться побыстрее «замять» дело об измене Каледина, которое грозило вылиться в грандиозный скандал между ним и донским казачеством.
А между тем, ведя настоящую борьбу с политическими противниками в составе Временного правительства, Алексей Максимович также был вынужден решать сложные вопросы внутренней жизни Донской области. Невероятными усилиями ему удалось сохранить казачьи войска при общем развале армии и флота. Был налажен учет прибывавших на Дон поодиночке, группами и даже целыми подразделениями дезертиров, постановка их в строй в местных частях, снабжение продовольствием, фуражом и другим имуществом. Благодаря принятым мерам к концу октября на Дону собрались около 40 тысяч вооруженных казаков с артиллерией, а к декабрю 1917 года их численность превысила 50 тысяч человек.
А. М. Каледин и Л. Г. Корнилов. Москва, 1917 г.
Когда в Новочеркасске стало известно об октябрьских событиях в Петрограде, Войсковое правительство и лично Каледин сразу же заняли позицию непризнания и борьбы с большевистской властью. Несмотря на прежние обиды и разногласия, Временному правительству была направлена телеграмма с приглашением приехать на Дон и оттуда руководить государством. Не получив ответа, Каледин решил «принять на себя всю полноту государственной власти в пределах Донской земли… пока не образуется в России всенародно признанная законная общенародная власть». Так произошло отделение Донской области, но не от Российского государства, а от большевиков, захвативших власть в стране.
После принятия этого решения Каледин, облеченный неограниченными полномочиями, ввел в области военное положение, разместил в населенных пунктах войска и начал громить местные Советы. Так имя генерала Каледина стало одним из первых в списках врагов революции. С приездом на Дон генералов Алексеева, Корнилова, Деникина, Лукомского и других там началось формирование Добровольческой армии.
Между тем советское правительство в спешном порядке мобилизовало значительные силы на разгром калединщины. Из центральных районов России на Дон были направлены около 20 тысяч красногвардейцев, революционных солдат и матросов. Во главе этих сил был поставлен В. А. Антонов-Овсеенко. План военных действий предусматривал одновременное концентрическое наступление советских войск в центральные районы Дона из Донбасса, Воронежа, Черноморского побережья и Кавказа с целью окружения и уничтожения белоказачьих войск Каледина в районах Новочеркасска и Ростова.
