Книга Если он поддастся, страница 8. Автор книги Ханна Хауэлл

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Если он поддастся»

Cтраница 8

– Свинья, – подсказал Брент и запустил пятерню в волосы. – Мы с ним не очень хорошо знакомы, но мне о нем известно достаточно, чтобы понять тех родителей, которые ни под каким видом не отдадут за него своих дочерей.

– Боюсь, ваша мать пойдет на это.

– Это все из-за денег. Я выплачиваю ей исключительно щедрое содержание, но она всегда была жадной, всегда стремилась заполучить как можно больше.

– А я сомневаюсь, что сделка между вашей драгоценной матерью и Минденом касается только платы за жертвенную девственность.

Брент болезненно поморщился, услышав такие слова о своей сестре, но вынужден был признать, что слова эти близки к истине. Агата делала лишь самые первые шаги в мире женственности, и так уж сложилось издавна, что девушек могли выдавать замуж в весьма юном возрасте – такова была традиция. Правда, в последнее время традиция эта стала меняться. Однако браки среди аристократии заключались без оглядки на любовь и на романтические чувства, даже физическая совместимость не принималась во внимание. Но выдать замуж девочку, только что выпорхнувшую из учебных классов, за старого развратника, годившегося ей в деды… Большинство его сверстников отнеслись бы к этому с явным неодобрением. К тому же нельзя было сказать, что Миндену требовалась молодая жена, чтобы родить наследника. У него уже имелось их несколько.

– Судя по всему, мать не интересует мнение общества, – заметил граф.

– Ни в малейшей степени. – Олимпия доела кусок слоеного пирога, раздумывая над тем, что ей рассказала Агата. – Мне кажется, ваша матушка рассчитывает на помощь Миндена в какой-то коммерческой авантюре. Агата утверждала, что большая часть из того, что она услышала, напоминало ей торговые переговоры, а не договор о помолвке. В принципе разница небольшая, но все-таки…

– Любые дела с участием Миндена – это грязные дела. – Брент тихо выругался, и Олимпия, пившая чай, выразительно приподняла тонкую черную бровь. – Но, как я узнал на собственном опыте, для моей матери деньги не пахнут.

В каждом его слове сквозила горечь, и Олимпии стало интересно, продолжал ли он скорбеть о своей потерянной любви. Впрочем, едва ли… Брент не виделся с Фейт в течение года до того, как узнал, что его мать продала девушку в бордель, где ее и убили. И после этого прошло уже два года. Конечно, скорбь могла бы проявиться долгое время спустя, однако граф не производил впечатления человека, цеплявшегося за горестные переживания, как какой-нибудь унылый поэт. Нет-нет, что-то другое заставляло его испытывать горечь и гнев, но сейчас было не время об этом думать – ведь Агате срочно требовалась помощь.

– А можно просто взять и отказаться одобрить этот договор? – Олимпия нахмурилась, увидев, что граф слегка опешил. – Вы же глава семьи, разве не так?

– Все так. Однако… Как бы это сказать?.. Мою власть сильно урезали, прежде всего в отношении того, что касается Агаты.

– Как такое могло случиться? Закон всегда отдает мужчине главенствующее право.

– Я так понимаю, что в ход пошли крупные взятки. Возможно – и небольшой шантаж. Плюс мое не самое безукоризненное поведение в течение нескольких лет. Мать потребовала для себя полного контроля над Агатой и получила его. Только я начал думать над тем, как вывести сестру из-под ее влияния, как у меня в одночасье отобрали возможность сделать хоть что-нибудь. Как будто мать знала заранее о моих планах…

– Вероятно, так и было. Не сомневаюсь, что ваш дворецкий ее человек. Я начала подозревать, что здесь что-то не так, когда узнала, что вы не откликнулись на призывы Агаты о помощи. Мои письма также остались без ответа, что весьма меня удивило. Каким бы гулякой вас ни считали, вы всегда мне казались человеком вежливым. Когда же ваш дворецкий отказался меня впустить…

– Так это вы отправили Уилкинза в нокдаун?

– Я поняла, что мои подозрения оправданны.

– Ах, так вот что произошло… – Брент засмеялся, а Томас тихонько захихикал. – Может, поговорим с Уилкинзом?

– Считаю, что это прекрасная идея.

– У меня их несметное количество, – пробормотал граф.

Проигнорировав его замечание, Олимпия спросила:

– Будем говорить здесь или в холле?

– Я скажу вашему слуге, чтобы притащил его сюда и пристроил на стуле.

Она посмотрела вслед Бренту, шедшему к двери. Для того, кто большую часть своего времени проводил в обнимку с бутылкой или с женщиной, у него все еще сохранялась прекрасная фигура. В походке чувствовалась хищная грация, а длинные ноги были крепкими и мускулистыми. Чтобы держать себя в подобной форме, требовалось отдавать этому много времени в перерывах между пьянками.

Олимпия почувствовала, что ее бросило в жар, и насупилась. Для нее не было смысла в подобных размышлениях. Ведь она не какая-нибудь классная мисс, не имевшая опыта общения с мужчинами. Прошло то время, когда пары серых глаз на красивом лице было достаточно, чтобы ее сердце учащенно забилось. Тут Пол втащил в комнату едва стоявшего на ногах Уилкинза, и Олимпия сосредоточила свое внимание на вошедших – выдавать смущение в присутствии графа было бы глупо и неразумно.

Уилкинз наконец занял место на стуле – и тут же покрылся испариной. Но куда же делась вся его наглость?.. Олимпия посмотрела на Брента, возвышавшегося над Уилкинзом, и тотчас сообразила, в чем причина нервозности дворецкого. В этот момент Брент предстал как истинный граф Филдгейт – причем разгневанный граф. Да и кому понравятся шпионы в собственном доме? Слежка матери, от которой граф отказался, хотя и продолжал щедро снабжать деньгами, – это, должно быть, ужасно его возмущало.

– Мне сказали, что моя младшая сестра Агата, у которой возникли кое-какие проблемы, пыталась несколько раз связаться со мной, однако я не видел ни одного письма от нее в течение нескольких недель, – начал Брент. – А баронесса, – кивнул он в сторону Олимпии, – почти две недели писала мне по тому же поводу. И опять ничего. Почему?

– Милорд, у вас было недомогание. – Уилкинз неожиданно сгорбился, словно хотел уменьшиться в размерах под взглядом потемневших от гнева глаз Брента.

– Не надо перекладывать вину на меня. Я, конечно, могу напиваться, но не до такой же степени, чтобы забыть про отчаянные письма от моей сестры. И я, несмотря ни на что, веду дела, чтобы все мы были сыты и одеты. Так что, полагаю, я всегда в состоянии прочитать письма от сестры или от баронессы. Почему я не видел их? Почему мне о них не доложили, Уилкинз?

Дворецкий с дрожью в голосе проговорил:

– Ее светлость предупредила меня, что ваша сестра по-детски неразумно относится к переговорам о браке. И она сказала, что вас ни в коем случае нельзя беспокоить сообщениями об этом.

– Как меня может не беспокоить сообщение о том, что мать собирается насильно выдать мою сестру – девочку, которой едва исполнилось шестнадцать! – за пожилого человека, известного своей развратностью и хамством, за человека, которого давно перестали пускать в приличные дома? Ведь он не лучше какого-нибудь дикаря из лондонских доков!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация