– У вас тоже есть дар, как и у других?
– Да, хотя видения посещают меня не часто. Я просто знаю, что нам нужно быть рядом с Брентом. И чем быстрее, там лучше.
– Мы там будем. Только вот думаю, после такого кучер целый месяц будет стараться не попадаться нам на глаза.
Олимпия едва удержалась от смеха.
– Да, пожалуй.
Она понимала, что кучер вез их в Маллам-Хаус с ошеломительной скоростью, но все равно казалось, что они едут уже несколько часов. И с каждой секундой ее все больше одолевал страх, что они опоздают. Олимпия не представляла, какая помощь Бренту потребуется, но точно знала, что он в беде.
– Благодарю вас! – крикнула она, выскочив из кареты. – Возвращайтесь в Уоррен и скажите моей горничной, чтобы она вам заплатила. – Пропустив мимо ушей тихие ругательства кучера, Олимпия быстро зашагала к дому.
Уже в холле она наткнулась на высокого худощавого слугу.
– Где графиня?
– Кто вы?
– Баронесса Миртлдаунс. Мне сию же минуту нужно увидеться с графом. Я знаю, он здесь, с графиней.
– Пройдите в гостиную. – Слуга указал, куда идти.
Олимпия отдалась на волю своих инстинктов. Она не помчалась вверх по лестнице, как требовало сердце, а стала подниматься медленно и величаво. Ее удивило, как притихли мальчики. Махнув им рукой, чтобы держались подальше от двери, которая была им нужна, Олимпия подошла к ней вплотную. От слов, которые донеслись из-за двери, у нее на мгновение остановилось сердце. Ей стало страшно за Брента.
– Я не собираюсь проводить остаток жизни в нищей лачуге, – говорила леди Маллам.
– Ты выстрелишь в собственного сына, чтобы избежать такой участи?
– Непременно, Брент. И сделаю это с превеликим удовольствием.
Олимпия задрожала от страха. Она придвинулась еще ближе к неплотно прикрытой двери. Леди Маллам стояла лицом к Бренту, наставив на него пистолет. На губах ее блуждала улыбка, но трудно было сказать, что именно она выражала. «Но что же делать, как поступить, чтобы не дать леди Маллам выстрелить в Брента?» – думала Олимпия.
Легкое похлопывание по спине отвлекло ее. Она отодвинулась от двери и посмотрела на Эйбела.
– Мать хочет убить его, – прошептала баронесса.
Эйбел же схватил ее за руку и оттащил подальше от двери.
– Он хочет отвлечь ее разговором, надеясь, что кто-нибудь придет на помощь. Я уверен, что у нас есть еще время. Лазать умеете?
– Еще бы! А что?
– Снаружи можно легко взобраться на стену, как раз к окну, у которого стоит эта су… э… эта ведьма. Сможете вскарабкаться в своих юбках?
– Смогу, разумеется. Но будет лучше, если кто-нибудь из вас… – Олимпия умолкла на полуслове, заметив испуг на лицах мальчиков. – Нет, я сама. А вы что будете делать? Я не хочу, чтобы вы рисковали.
– С нами все будет в порядке. Дэвид, найди Пола. Я знаю, у него с собой пистолет. – Эйбел снова посмотрел на Олимпию. – Значит, в окно, миледи?
Баронесса кивнула и поспешила к выходу. «Из Эйбела может получиться прекрасный сыщик», – подумала она, выскочив из дома. Мимоходом Олимпия отметила, что карета, которую они увели у Ориона, все еще стояла здесь, а кучер с интересом наблюдал за происходящим. «Это либо простое любопытство, либо он хочет быть полностью уверенным в том, что ему заплатят», – предположила она.
Остановившись под окном, Олимпия подоткнула юбки и мысленно взмолилась, чтобы никто из соседних домов не увидел ее в этот момент. Посмотрев вверх, она решила, что вскарабкаться к окну будет совсем не трудно. Стену сложили с множеством декоративных выступов, которыми можно было воспользоваться как ступеньками. Уже начав карабкаться, Олимпия еще раз огляделась, чтобы убедиться, что поблизости для нее ничто не представляло угрозу. Краем глаза она заметила что-то возле садовой стены. Когда взобралась повыше, посмотрела еще раз в ту сторону – и чуть не закричала. Под садовой стеной, с внутренней стороны, лежал крупный мужчина. И даже издалека было видно, что он мертв. «Леди Маллам выбрасывает из дома все лишнее», – промелькнуло у Олимпии.
Осторожно переставляя ноги, она добралась до окна и вдруг решила, что чересчур уж доверилась Эйбелу. Она ведь даже не поинтересовалась, открыто ли окно. Но тут же с облегчением увидела, что открыто, и предположила, что мальчик успел заметить это, когда бросил короткий взгляд в комнату из коридора. Олимпия взяла себе на заметку: следовало рассказать об этом мальчике Бренту или кое-кому из своей семьи. Эйбела ждало великое будущее.
Заглянув в комнату поверх подоконника, Олимпия вздохнула с облегчением. Причем облегчение было настолько велико, что пришлось изо всех уцепиться за раму, чтобы не упасть. Брент был жив. Он продолжал разговор, тянул время, как и предположил Эйбел. «Но что же мне делать теперь?» – спрашивала себя Олимпия, висевшая на стене дома за спиной у леди Маллам.
* * *
Брент пристально разглядывал свою мать и видел в ее глазах решимость – та действительно хотела убить его. Он надеялся увидеть в этих глазах хоть каплю жалости – и не находил. За последние дни, когда ему открывались все новые и новые тайны, связанные с женщиной, родившей его, тонкая нить, которая их все же соединяла, окончательно оборвалась.
– Я пришел сюда не один, как ты понимаешь, – сказал Брент. – Ты не сможешь убить меня и сбежать. Тебя непременно повесят. Впрочем, тебя уже давно должны были повесить за все твои преступления.
– Я никого не убивала.
– Конечно, нет. Ты не стала бы марать руки, хотя решимости на это хватило бы. Тебе просто нужно быть уверенной: если тело вдруг найдут и все улики покажут на тебя, ты все равно сможешь спокойно отвернуться и указать на кого-нибудь другого.
Мать передернула плечами.
– Жертвоприношений никто не отменял.
– Ты действительно веришь во все, что говоришь, или тебе это просто безразлично? – Брент подумал, что она ответит ему, когда он спросит ее про любовника. – Ты убивала и сама. Ты убила своего любовника. Испугалась, что он знает слишком много, чтобы позволить ему остаться в живых…
– Я уже сказала насчет жертвоприношений. А теперь ради собственного благополучия мне придется убить и тебя. Ты мог бы продолжать жить в деревне, пить, блудить и постепенно становиться тем, кем стал твой отец. Либо стать хорошим сыном и жениться на той, которую я выбрала бы для тебя.
– Так вот почему ты решила, что Фейт должна умереть?
– Она явно была слаба. Я потеряла кучу денег из-за того, что ты отказался обручиться с Генриеттой.
– Прими мои извинения. – Брент понимал, что не может сдержать своих эмоций – все отвращение и гнев, накопившиеся в его душе, сейчас прозвучали в голосе. Мать посмотрела на него с каким-то странным любопытством. – Заруби себе на носу: ты меня не одолеешь. Убьешь – тебя повесят.
