Возница больше не стал спорить. И уже скоро Брент понял: несмотря на свою нерешительность, он отлично знал, как править своими лошадьми на узких улочках и держать высокую скорость. В отличие от него кучер Миндена был не так искусен. Бренту лишь оставалось молиться, чтобы Агата не пострадала во время этой погони.
Кучер Миндена старался как мог, но катастрофа все равно разразилась. Поворачивая на углу, он допустил ошибку, и у Брента перехватило дыхание, когда карета Миндена резко накренилась, а потом опрокинулась. Он услышал, как закричала Агата. Лошади протащили карету еще немного вперед, потом остановились. Наверняка потому, что кучер свалился с козел, – вожжи повисли в воздухе, что почти сразу заметил Брент. Как только его экипаж остановился, он соскочил с козел.
Его возница, Пол и племянники Олимпии бросились вслед за ним к опрокинутой карете.
– Посмотрите, что там с кучером, – сказал граф Полу, а сам повернулся к своему вознице: – Можешь что-нибудь сделать с лошадьми?
– Да, милорд. – Возница бросился к испуганным животным, чтобы успокоить их.
Брент же направился к лежавшей на боку карете. Артемас и Стивен шли с ним рядом. Из кареты не доносилось ни звука, и это тревожило. Слишком уж часто такие катастрофы приводили к смертельным случаям. До кареты оставалось совсем немного, когда дверца, которая теперь оказалась наверху, откинулась и наружу выбрался Минден.
Брент стремительно рванулся к нему, но старый развратник, показав удивительную прыть, спрыгнул по другую сторону кареты. Брент обежал ее и увидел, как Минден, прихрамывая, быстро удаляется. Догнать его не составило бы труда, но Бренту не хотелось даже прикасаться к нему – Минден уже не мог скрывать, что болен сифилисом. Вид у него был жалкий и неопрятный, а лицо покрывали язвы, которые уже невозможно было чем-либо замазать.
– Стой, Минден! – крикнул Брент.
– У меня есть все права на девчонку. Твоя мать получила за нее приличные деньги и подписала бумаги на помолвку. – Старик то и дело озирался, словно надеялся, что вдруг увидит какую-нибудь волшебную дверцу, через которую сможет улизнуть.
– У матери не было права вести с тобой переговоры, и теперь ты об этом знаешь. И что же?.. Ты думал, что, передав заразу моей сестре, сам излечишься? – По выражению его лица Брент понял, что именно на это и рассчитывал старый мерзавец. – Идиот! Это привело бы лишь к тому, что ты заразил бы невинное создание. Я думаю, ты прогнил насквозь и сумасшествие уже добралось до твоего мозга.
– Но попытаться ведь стоило. – Минден пожал плечами – и вдруг вытащил из кармана пистолет.
Брент схватился за свой, заранее зная, что ему не хватит времени ни достать его, ни уж тем более прицелиться: Минден успел бы раньше нажать на курок. Пока он раздумывал, в какую сторону отскочить, грянул выстрел. Старик постоял несколько мгновений, а потом рухнул. И Брент увидел Пола, стоявшего за спиной старика с пистолетом в вытянутой руке. Граф подскочил к нему и отобрал оружие.
– Будет лучше, если мы скажем, что это я застрелил его, – сказал он и протянул Полу свой пистолет.
– Что ж, это, конечно, избавит меня от множества объяснений со множеством людей. А с вашей сестрой все в порядке. Несколько синяков и несколько дырок на платье – вот и все. Артемас со Стивеном укрыли ее за каретой, чтобы она не видела всего этого.
– А кучер Миндена?
– Мертв. Раскроил череп, когда упал на мостовую. Не нужно, чтобы ваша сестра увидела еще и его.
Агата стояла между племянниками Олимпии, а те тихим разговором пытались успокоить бедняжку. Увидев брата, она кинулась к нему на шею. Брент обнял сестру, радуясь, что она не пострадала. Как только страх за нее прошел, он отстранил ее от себя, оглядел с головы до ног и спросил:
– Старик прикасался к тебе?
– Не в том смысле, который ты подразумеваешь. Ох, Брент, он был настолько болен! Отвратительно болен! Как только Минден начинал говорить, по запаху от него было понятно, что он гниет изнутри. И все равно мать отдала меня ему. Он передал ей банковский чек, а она ему в обмен – меня. – Агата вздохнула. – Я больше знать не хочу эту женщину, – прошептала она.
– Я тоже. Это даже и к лучшему. Постой здесь вместе с мальчиками, – тихо сказал граф, увидев, как в их сторону направляется седовласый джентльмен, от которого прямо-таки веяло властностью.
Как он и предположил, человек этот оказался мировым судьей. Для Брента это было весьма кстати, потому что тот, вероятно, наблюдал за всем произошедшим из своего окна. Но если так, то он видел, кто именно застрелил Миндена. Однако судья не сказал ни слова, когда Брент «признался», что стрелял в старика, – просто записал его слова и сказал, что граф свободен.
Направившись к своему экипажу, Брент заметил, что судья взял Пола за руку, потом, остановив племянников Олимпии, перекинулся с ними несколькими словами, улыбнулся и отпустил Пола.
– Я не поеду домой, Брент, потому что там остается мать, – сказала Агата, садясь в экипаж.
– Сейчас мы поедем в Уоррен, а потом, немного погодя, я отвезу тебя в Филдгейт, если захочешь. – Он сел рядом с сестрой и обнял ее за плечи.
– Наверное, так будет лучше, – тихо сказала она и положила голову ему на плечо.
Брент взглянул на Пола.
– О чем судья говорил с вами?
Пол усмехнулся:
– Он поинтересовался, служил ли я в армии. Я ответил, что нет, и тогда судья сказал, что это позор, потому что человеку с таким метким глазом уж точно нашлось бы там применение.
Покачав головой, Брент засмеялся.
– Я догадался, что судья видел все – от начала до конца, – но он не усомнился в моих словах, что это я стрелял в Миндена, и полагаю, ему почему-то не хотелось открывать дело.
– А это так важно? – спросила Агата. – Минден ведь убил бы тебя, разве не так?
– Но Пол – слуга, – ответил Брент. – Конечно, это не должно иметь отношения к делу, но все равно имеет. От таких сложностей проще всего избавиться с помощью мелкой лжи.
Добравшись до Уоррена, Брент передал Олимпии все заботы о своей сестре.
– Я должен вернуться в Маллам-Хаус, – заявил он. – Надо убедиться, что мать оттуда не ускользнула.
– Что с ней будет? – Агата ни на шаг не отходила от Олимпии, ласково обнимавшей девушку за плечи.
– С ней можно поступить по-разному. Мне кажется, что лучше всего отослать ее в какое-нибудь отдаленное вдовье поместье и поместить под охрану доверенных людей. Я уже сказал ей, что она должна будет оставаться там и больше не заниматься своими делишками. А если сбежит оттуда или опять начнет играть в свои мерзкие игры, то я предам ее в руки закона – пусть даже для нее это закончится виселицей.
– Ты так сделаешь? В самом деле?
– Если попытается сбежать, чтобы вернуться к тому, чем занималась здесь годами, – то да. Без всяких колебаний. Я предлагаю ей весьма комфортабельную тюрьму. Она вполне практичный человек и должна принять это предложение.
