– Это правда. Айона, я собираюсь открыть вино. Ты будешь?
– А что мне остается?
– Фин, когда разберешься с пробкой, можешь почистить картошку.
– Айона, душа моя, – ангельским голосом пропел Фин, – ты же не откажешься почистить картошечку, правда, милая?
Брэнна не успела и возразить, как Айона уже сняла куртку.
– Буду помощником повара. Между прочим, Брэнна, не вижу, почему бы тебе не взять меня в обучение и не показать, как и что ты готовишь. Неважно что. Возможно, я как раз это блюдо решу приготовить на праздничный ужин для Бойла.
– Для праздничного ужина это будет несколько простовато. Это же блюдо на скорую руку, – начала было возражать Брэнна. – Хотя… Все, я поняла! Из любви к… Как же я раньше не догадалась?
– О чем? Что ты имеешь в виду? – не поняла Айона.
– Время. День, когда мы прикончим Кэвона. Он же все время был перед самым моим носом! Так, мне нужна моя книга! И астрологические карты. Я должна быть на сто процентов уверена. Вот на этом столе и разложим, это быстро.
Она схватила из рук Фина бокал, прошла к обеденному столу и щелкнула пальцами в воздухе. Моментально на столе возникли аккуратная стопка ее книг по магии, ноутбук, блокнот.
– Айона, как почистишь картошку, разрежь каждую на четыре части и сложи в большой противень. Сейчас включи духовку, пусть пока нагревается. Поставь на сто семьдесят пять.
– Это я могу, но…
– Мне нужно двадцать минут. Максимум – полчаса. Да… Потом польешь картошку оливковым маслом, ложки четыре. Хорошенько встряхнешь, чтобы все кусочки промаслились. Посыпь перцем и молотым розмарином. На глаз, это ты умеешь. В духовку на тридцать минут, потом скажу, что делать дальше. К тому времени я освобожусь. А сейчас – тихо! – прикрикнула она и резко села, не дав Айоне и рта раскрыть.
– Терпеть не могу, когда она говорит «примерно» или «на глаз», – проворчала Айона. – Или еще хлеще того – «до готовности»!
– У меня глаза тоже имеются, но у тебя наверняка выйдет вернее.
– В крайнем случае возьмем среднее между твоим и моим «глазом», может, и угадаем.
Айона старалась изо всех сил – скребла, чистила, резала, поливала, перемешивала, посыпала. И жалела, что рядом нет Бойла – тот хотя бы сказал, правильно ли она действует. Она вопросительно взглянула на Фина, тот развел руками, и противень отправился в духовку. Айона взвела таймер.
Оставалось только пить вино и надеяться. Они с Фином внимательно следили за Брэнной.
Та, придав себе деловой облик – откуда-то достала заколку и собрала волосы на затылке, закатала рукава свитера до локтей, – она сосредоточенно смотрела то в книгу, то в компьютер, делая какие-то пометки и расчеты.
– А вдруг таймер прозвенит, а она еще не освободится? – переживала Айона.
– Мы с тобой сейчас в свободном плавании. А ей лучше не мешать, не то нам несдобровать.
– Все! – Брэнна хлопнула ладонью по тетради. – Хвала всем богиням, я закончила! Это так просто, настолько очевидно! Ответ был совсем близко, да только я все время смотрела мимо.
Она поднялась, решительным шагом прошлась взад-вперед по кухне и налила себе второй бокал.
– Годовщина. Конечно! Что же еще?
– Годовщина? – У Айоны глаза полезли на лоб. – Моя? Годовщина моего приезда и нашего с вами знакомства? Но ты говорила, что это не то. Или годовщина нашего знакомства с Бойлом? Ты о какой годовщине говоришь?
– Нет, не твоя. И не ваша. Годовщина Сорки. Ее гибели. Годовщина ее смерти, того дня, когда она умерла сама и обратила Кэвона в пепел. Именно в этот день, только в наше время, мы все и завершим. Обязаны! Не саббат и не эсбат
[14]
. Не священный праздник. А день Сорки.
– То есть день, когда первые трое обрели свое могущество, – подхватил Фин. – Тот день, когда они возникли – а значит, возникли и вы. Ты права! Все лежало на поверхности, но никто из нас не видел.
– Зато теперь видим. – Она подняла бокал. – И можем исполнить наш удел до конца.
15
Она словно родилась заново. Зарядилась новой энергией.
Брэнна с большим удовольствием хлопотала у плиты, где ей с успехом помогала Айона, потом с удовольствием уселась с друзьями в гостиной, несмотря на то что разговор крутился преимущественно вокруг Кэвона.
А может быть, ее настроение как раз этим и объяснялось.
Тем, что теперь ей все стало ясно – как это можно и надо будет сделать. И как, и когда. Все опасности пока сохранялись, придется встретить их с открытым забралом. Но теперь в ней поселилась вера – как верили Коннор с Айоной.
Правое дело и свет одержат верх над тьмой.
И разве не чудесно завершить вечер, сидя в бурлящей, окутанной паром ванне, допивая последний бокал вина и следя в окно за медленным кружением пышных снежинок?
– Ох, Финбар, и удивил!
Он развалился напротив нее, лениво прикрыв глаза.
– Неужели?
– Честное слово. Подумать только: мальчишка, которого я знала с детства, выстроил большущий дом, да еще с таким вкусом и комфортом! И этот мальчишка объехал весь мир и успешно ведет бизнес. И что главное – ведет его у себя на родине. Могла ли я вообразить десять лет назад, что буду вот так нежиться в твоей роскошной ванне, когда за окном идет снег?
– А что бы ты могла вообразить?
– Предположим, что-то намного меньше и скромнее. Твои мечты оказались смелее моих, и ты их прекрасно воплотил.
– Но некоторые мечты остались такими же, как были.
Она лишь улыбнулась и ступней в пенной воде провела по его ноге.
– Ощущение такое, будто мы в каком-нибудь швейцарском шале, и мне это нравится. Удивляюсь только, почему ты не поставил эту джакузи в той большой комнате с окнами, что выходят на лес? Она как раз очень уединенная.
Он отпил вина.
– Ту комнату я обустраивал с мыслью о тебе.
– Обо мне?
– С надеждой, что когда-нибудь мы, как и планировали, поженимся, и ты будешь жить здесь со мной. И устроишь там себе мастерскую.
– О, Фин… – Его мечты настолько совпали с ее сокровенными желаниями, что у нее защемило сердце.
– Ты же любишь работать с обзором, так, чтобы взгляду было просторно и чтобы можно было смотреть в окно и чувствовать себя как на воле. А в комнате при том чтобы было укромно. Вот и выходит, что застекленная комната с видом на лес – как раз то, что нужно, чтобы обеспечить уединение и простор…
Она не сразу решилась ответить – не хотела, чтобы он слышал, как дрожит ее голос, но, когда заговорила, он все равно дрожал.
