У Тимура дрогнули уголки губ:
— Ты же сама меня попросила привезти сюда и напоить чаем. Разве не помнишь?
Ира покачала головой, потерла виски, пожаловалась:
— Страшно ломит, никогда так отвратительно себя не чувствовала.
— Чай будет очень кстати, я уже приготовил. — Кажлаев подошел к столу, забрал чашку с крепким коктейлем и дал ей в руки. — Старайся пить небольшими глотками, будет больший эффект, — посоветовал он.
Чай был не горячий. Она сделала глоток, вкус ей не понравился, и она решила выпить залпом, как лекарство. Наверное, чай поможет, и она уйдет отсюда. Она хотела встать, но ноги не слушались.
«Что со мной?» — похолодело внутри. Словно в тумане, она увидела в комнате Кажлаева и с ним еще каких-то мужчин. Они о чем-то громко и живо говорили, потом подошли к ней. Ира почувствовала, что ее раздевают, и принялась отбиваться.
— Не дергайся, девочка, — услышала она смех, — мы давно ждали своего часа.
И еще голос:
— Роль заработать надо.
Тело пронзила острая боль. Из груди вырвался крик, но тут же оборвался: к губам ее припал один из гостей. Девушка чуть не задохнулась от ударившего в нос перегара табака и водки, чужое, волосатое тело вдавило ее в диван, навалившись всей тяжестью. Потом грубые руки рывком повернули ее на живот, тело снова пронзила невыносимая боль.
Хмель разом улетучился. Ей казалось, что ее пытают. Она стонала, кричала от боли и омерзения, плакала, умоляла отпустить ее. Но это еще больше разжигало насильника, он держал ее крепко, вынуждая делать все, что порождала его фантазия.
— Ну хватит, — остановил его наконец знакомый голос. — А теперь посмотри, как надо заниматься с такой девочкой. А то набросился, словно хищник на жертву.
Кажлаев поднял Иру, как пушинку, отнес в ванную, поставил под душ, шепнув:
— Освежись, легче станет, — и пустил воду.
— Принесите мне одежду, — попросила она, прикрывшись руками.
— Успеешь, — улыбнулся он. — Теперь торопиться некуда. Вон халатик, — он показал на стул, — накинь на себя, когда искупаешься. Я зайду позже.
Она стояла под душем, опустив руки, не в силах даже пошевельнуться. Слезы заливали лицо, перемешиваясь с водой. Не укладывалось в голове, как она, взрослый человек, попалась на эту отвратительную уловку. Ее заманили в ловушку, чтобы устроить групповуху. Значит, теперь на очереди сам Кажлаев и еще тот, третий.
— Ты готова? — спросил, заглянув в ванную, хозяин квартиры.
— Уйдите, я надену халат и выйду к вам.
— Я помогу тебе, — хохотнул он, шагнул к ней, сбрасывая с себя одежду.
— Уйди, скотина, — она уперлась ему в плечи руками.
Он накинул на нее халат, подхватил выше колен, поднял, понес в комнату. Сел на стул, так что она оказалась на нем, принялся целовать ее шею, грудь, возбуждая девушку, вызывая желание. Она впилась ногтями ему в плечи, пытаясь вырваться, но силы были неравны.
— Отлично сработано, — услышала она над головой. Подняла глаза. Рядом стоял ухмылявшийся Кирилл, ее давний знакомый и отвергнутый ухажер. Он не раз домогался ее близости, но безрезультатно, а однажды, нарвавшись на Тимофея, был крепко бит и едва не угодил за решетку. Тогда он поклялся отомстить им обоим.
— Ну как, ты довольна? — широко улыбнулся он. — Теперь моя очередь, я же обещал, помнишь?
Кажлаев, не вставая, приподнял Иру, поставил на ноги и подтолкнул к Кириллу.
Ирина, потеряв равновесие, качнулась. Кирилл подхватил ее.
— Я больше не могу, оставь меня… — тихо попросила она.
— Не можешь, потому что это я? — потемнел он глазами. — Ничего, тогда тобой снова займется Отари. Он давно мечтал затащить тебя в постель, и вот сегодня, наконец, мечта его сбылась. Сознайся, понравилось с ним? Говорят, девушки от него без ума.
— Нет-нет, ради бога, не надо! — закричала Ира.
— Успокойся, я просто предлагаю тебе выбор — я или он?
— Ты, — обреченно выдохнула она. — Только пусть все уйдут…
Кирилл подмигнул мужчинам, и те вышли из комнаты.
— Давай отложим на пару дней, пока я приду в себя… — Ирина судорожно цеплялась за последнюю соломинку. — Обещаю, все будет, как надо, по-человечески.
Кирилл рассмеялся:
— А как же твой Тимофей на это посмотрит?
— Он в командировке…
— Пусть так, я не хочу откладывать. Иди ко мне. — Он притянул ее к себе. Ира отшатнулась. Лицо Кирилла исказила злоба. — Так ты еще шарахаешься от меня! — Он толкнул ее на диван и стал быстро раздеваться.
Ирина не давалась, царапалась как кошка, кусалась. Он двинул ее кулаком в живот. Она ахнула, обмякла. Кириллу не особенно и хотелось брать ее после Тимура Кажлаева, но он знал: за ними наблюдают — и не мог ударить в грязь лицом.
— Ну-ка, заведи меня, — потребовал он, подступая к девушке.
Ирина резко покачала головой.
Он ударил ее по щекам:
— Сделаешь?
— Нет, — залилась она слезами.
Кирилл бросился на нее, стал целовать, потом так же, как Отари, повернул спиной к себе, надеясь, что эта поза его возбудит. Бесполезно. Он с ужасом чувствовал, что ничего не получается, и все же старался изобразить напористость, горячность, неудержимость. Он тискал девушку, больно щипал ее тело, заставляя громко стонать и вскрикивать. Измучив вконец, оставил ее, матерно обругав, бросил на диван халат:
— Возьми, накинь на себя. — Подхватил свою одежду и направился в ванную.
У нее не было сил даже ответить. Ей казалось, что ее топтали, а потом вывозили в грязи. Внутри все горело. Грудь распирало от мерзости, горечи и обиды: за что, за какие грехи устроена ей эта пытка, этот позор? Как ей смотреть теперь в глаза Тимофею? Она готова была убить, разорвать на куски этих нелюдей. Будь у нее в руках пистолет, расстреляла бы гадов без сожаления. Ира поднялась, села на диван, надела халат.
В комнату вошел Кажлаев. Улыбнулся, жадно пожирая ее глазами:
— Не обижайся, все актрисы проходят через это.
— Через изнасилование? — Ира в упор взглянула на него.
Кажлаев рассмеялся:
— Ну зачем же сгущать краски. Все делалось по обоюдному согласию, никто тебя не принуждал. Ты сама пошла со мной в ресторан, не возражала, когда я пригласил тебя домой. Ну, чего скрывать, удовольствие получила выше крыши. Сознайся, мечтала ведь побывать в постели с такими орлами. Но и ты нам понравилась. Вон Отари не прочь был пойти с тобой по второму кругу. Я с трудом выпроводил его.
— Еще издеваетесь? — голос дрожал от негодования.
— Ладно, успокойся, давай лучше перейдем к делу.
