— Поезжайте. — Напарнику бросил: — Свои, — и поспешил на дорогу, где вдалеке показались фары какой-то машины.
— Кажется, пронесло, — облегченно вздохнул Борис, трогаясь с места.
— А может, и нет, — задумчиво произнес Пан.
— Накаркаешь еще. — Борис нажал на газ, не понимая, к чему клонит его подопечный.
— Неизвестно, куда испарился наш «пассажир». А вдруг менты уже спохватились и ищут его? Милицейская форма у нас в кабине вызовет у гаишников подозрение, когда до них дойдет сообщение о пропавшем.
— Зачем накатываешь волну? — возмутился Борис. — Связался я с тобой на свою голову!
— Говорю то, что есть. А ты как страус: голова в песке, а задница наружу.
Борис промолчал: не хотелось пререкаться, к тому же они уже приехали.
Он жил в престижном районе города, в многоэтажном доме. Машину поставил на стоянку. Из сторожевой будки позвонил домой. Сообщил жене, что приехал из командировки, и не один: с ним его коллега, поживет у них пару дней.
— Зовут ее Шура, Александра, и смотри не проговорись, — напомнил он Пану.
Тот недовольно поморщился:
— Сколько можно предупреждать, ведьма она у тебя, что ли, боишься ее?
Шура встретила их приветливо, поцеловала мужа, протянула руку Пану, представилась, рассмеялась звонко, когда он назвал свое имя — Харитон. Потом извинилась, объяснила, что оно напоминает ей почему-то глубокого старичка из какой-то сказки. И убежала, сказал, что у нее на кухне что-то горит.
Пан сразу положил на нее глаз. Отметил про себя: на вид лет двадцати пяти, среднего роста, белолицая, на щеках ямочки, платье короткое, выше колен. Он не мог отвести восхищенного взгляда от ее красивых ног.
Скоро Шура пригласила их к столу. Там уже дымились пельмени, стояла белесая от инея бутылка «Столичной». Жена стрельнула глазами на Пана:
— Давайте вашу тарелку. А ты что сидишь, разливай, у меня есть тост, — подмигнула она Борису.
Пан принял из ее рук тарелку, полную пельменей, потом подставил Борису бокал. Тот налил почти до краев — так же, как себе. Шуре — чуть-чуть. Она приняла это как должное, а Борис шутливо пояснил:
— Ей нельзя, начнет петь, а слуху никакого.
Шура никак не среагировала на шутку мужа. Конечно, никакого тоста у нее не было. Просто она попыталась как-то сгладить охватившее ее смущение под откровенным, раздевающим взглядом гостя. Она подняла свой бокал:
— Давайте за знакомство.
Пан и Борис выпили залпом, Шура лишь пригубила водку. Она не любила спиртное, зато Борис «баловался», хотя ему действительно было нельзя. Бои на ринге не прошли даром, и даже небольшая доза была ему противопоказана. Поэтому Шура забеспокоилась, когда Пан многозначительно кивнул ему на недопитую бутылку.
— Не пей больше, — попросила она мужа.
— Это почему же? — Он еле поднял отяжелевшую голову.
Пан добавил:
— Не мужик он, что ли? — А сам разлил остатки водки, причем Борису — больше. — За тебя, Шура, — перешел он на «ты». Встал, осушил бокал одним глотком.
Борис тоже попытался было подняться, но пошатнулся и сел. Допил водку, кое-как встал и свалился на пол. Шура кинулась к нему, но Пан отстранил ее:
— Я сам, это мужское дело. — Он дотащил его до дивана, уложил.
Шура все же подошла к мужу, сняла с него обувь, укрыла. Нечаянно коснулась плечом Пана, вздрогнула, выпрямилась. Он обхватил Шуру за талию, прижал к себе. Она попыталась вырваться. Он впился в ее губы, не давая вскрикнуть. На секунду отстранил женщину от себя, схватил за ворот платья и рванул, обнажив грудь, стройные ноги, повалил на пол.
— Не надо, не здесь, — уперлась она руками ему в плечи, воспользовавшись моментом, когда он сбрасывал с себя одежду.
Но Пан не услышал. Он жадно набросился на женщину. Шура сопротивлялась, царапалась. Пан озверел. Ударил ее кулаком в живот, сомкнул ладони на ее шее.
— Задавлю, — прохрипел он. Отпустил лишь, почувствовав, как она раскрылась. Он старался доставить ей боль, ему нравилось, когда она стонала и вскрикивала, покорно выполняла все его прихоти.
— Хватит, остановись, — взмолилась она, — пойдем хотя бы в другую комнату, я покажу, что тоже кое-что умею.
Пан уступил, заинтригованный ее обещанием:
— Ладно, давай, я за тобой.
Шура с трудом поднялась, с опаской поглядела на спящего мужа, подхватила свою одежду и убежала. Пан, довольный, хохотнул, сунул под мышку брюки, рубашку и пошел следом. Дверь захлопнулась перед самым его носом. Он подергал за ручку:
— Открой, хуже будет.
— Уходи, я милицию сейчас вызову.
— Вызывай, я заявлю, что ты сама напоила мужа и меня соблазнила. Если не откроешь, разбужу Бориса и скажу ему то же самое.
Голос Шуры прозвучал тихо, но твердо:
— Убирайся, подонок, зверь, откуда ты только взялся!
— Не хочешь по-хорошему, сломаю эту перегородку, все равно доберусь до тебя.
— Остынь, неужели мало тебе было!
Пан нагнулся к замочной скважине, чтобы она лучше слышала:
— У меня давно никого не было, ты первая, будешь ерепениться, правда выломаю, мне ничего не стоит.
Шура впустила его и заперла за ним дверь. На ней была только легкая прозрачная «ночнушка». Он поднял ее на руки и понес к кровати.
— Не надо так грубо, поласковей со мной, — попросила она.
— Обойдешься, — усмехнулся Пан, — пусть муж тебя ласкает.
Стук в дверь прервал его намерение.
— Это Борис, — в ужасе прошептала Шура.
— Плевать, — буркнул он, наваливаясь на нее.
Стук повторился:
— Шура, открой, это я.
Она молчала и вдруг судорожно обхватила руками его за шею, прижалась к нему.
Пан рассмеялся:
— Вот видишь, а ломалась.
— Иди к черту, — тихо произнесла она, отталкивая его от себя.
Он отпустил ее. Она быстро накинула халат, открыла балконную дверь: — Выходи, перелезай на соседний балкон, он пристроен почти вплотную, спрячься за шкафчик. Хозяева уехали в отпуск, отсидишься там, пока не позову. Скажу, что в магазин тебя послала, а потом и его куда-нибудь выпровожу.
— А ты ничего, соображаешь, — похвалил ее Пан. Он уже настроился было на конфликт с Борисом и решил свалить все на нее: мол, Шура сама затащила его в постель. Но она нашла другой выход.
Шура проследила, пока Пан благополучно исчезнет на балконе, и пошла открывать дверь, в которую вовсю колотил Борис.
— Ты что, спятил? Как выпьешь, так дурить начинаешь. Мне что, из дома уходить?
